Свет мой, зеркальце, скажи…

Им казалось, что в тишине «редакторской» их молодая напарница просто отдыхает, в то время, как они вкалывают в грохоте, да еще с дополнительной нагрузкой, обслуживая ее аппарат…У телетайписток была шумная, утомительная, а потому очень нервная работа. Неудивительно, что они и сами зачастую бывали несдержанны и раздражительны.

Вот именно поэтому я и решила всё это спустить на тормозах. Как говорится, себе дороже. И спокойнее. «Ладно, – уговаривала я себя, – потерплю еще немного. Скоро грядут перемены».

А перемены намечались. Через несколько месяцев уходила в декрет наша «любительница» липовых сенсаций. Подыскивал себе работу и тот корреспондент, который перенес инфаркт и которого периодически «клевал» заведующий, доводя до сердечных колик. Даже приходила на прием к главной редакторше по этому поводу с жалобой его супруга. Ну, что она могла ей посоветовать – «тянущая воз» за двоих и заклеванная тем же начальником? Они сошлись на том, «что здоровье дороже», и значит надо менять ее мужу место работы.

Не очень хорошие отношения складывались у руководительницы с одним из молодых журналистов. Он считал, что начальница просто к нему придирается, заставляя его бесконечно переписывать материалы. Момент, вроде бы, вполне обычный, рабочий. Но конфликт уж больно затяжной. И было у меня еще подозрение, что именно этот человек накатал на нее «телегу» в обком партии. Короче, тут назрела типичная ситуация, про которую говорят «нашла коса на камень»…

И уж совсем анекдотичной в роли корреспондента выглядела в нашем коллективе та офицерская жена, которую впихнули в отделение, «трудоустроив сверху».

Это была супруга какого-то военного чина, работавшая до этого то ли в районной, то ли в многотиражной газете. Она не знала нашего большого города и не имела ни малейшего понятия об определенной стилистике написания текстов для информационного агентства. А амбиций, а апломба, а дремучей провинциальности… Короче, весь «букет» прелестей того, что включает в себя понятие «офицерская жена», когда оно употребляется в отрицательном смысле.

Думаю, бедная главная редакторша, загибала пальцы, подсчитывая, когда же военнообязанного супруга этой сотрудницы переведут по новому назначению. Потому что именно ей приходилось постоянно переписывать опусы данной особы. К счастью, «перевод», а вместе с ним и переезд на новое место, предполагался не в столь отдаленной перспективе.

В общем, перемены должны были быть. Так или иначе, по разным причинам, четыре корреспондента готовились на «вылет». И я считала, что уже вполне достаточно отпахала в «редакторской», пройдя изначально через то «горнило», через которое когда-то тоже перешагнули иные наши корреспонденты. И была на хорошем счету. И вполне уже могу переходить на работу корреспондента местного отделения ТАСС. И буду им обязательно.

Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает…

Помню, как на нашу нерабочую с Риммой субботу (лучше бы мы дежурили в тот день!) совпал коммунистический субботник. И на наш весь маленький состав – человек девять комсомольцев от силы, почему-то пришла разнарядка из райкома комсомола. Нам строго предписывалось явиться на конкретный строительный объект.

У моей напарницы как раз в это время в частном доме пригорода работали нанятые строители. Короче, ей было не до субботника…

…И вот мы на окраине города: в составе пяти девчонок-телетайписток, двух техников-монтеров и меня, оказались в каком-то помещении, все окна и стены которого изнутри были забрызганы засохшим бетоном. Всё это предполагалась нам отодрать и отчистить чуть ли не «зубами» под грядущую отделку.

Объем помещения был очень большой. Работа – весьма трудоемкой и неблагодарной (нам потом за нее заплатили копейки, которые перечислили на какой-то благотворительный счет).

Девчонки за скучным и тяжелым делом пели песни. Особенно хорошо это получалось у одной певуньи – розовощекой пухленькой блондиночки-хохлушки, то и дело поглядывавшей на нашего двадцатипятилетнего кареглазого комсомольского секретаря (между прочим, уже женатого и бывшего молодым отцом). Он тоже бросал на нее искрометные взгляды, и не только здесь, а и на работе (я это уже давно подметила). Всё проистекало шумно и весело. Немало пришлось потрудиться и нашим двум ребятам.

После того субботника у меня несколько дней жутко болели мышцы спины, плечей и рук. Уж слишком непривычно грубой и физически тяжелой была та работа на новостройке. Но даже при всей моей «тендитности», говоря на украинском, (а по-русски – изяществе и хрупкости) это можно было пережить. Гораздо труднее оказалось пережить то, что я вдруг поняла…

После той субботы я сделала для себя неожиданное открытие, ставшее лишь моей тайной. Даже Римме ничего не стала говорить. Всё же, она была болтушкой и любила посплетничать.