Свет на вершине (СИ)

— Удивительная способность, присущая лишь тебе и Капитану Чейну! Вы замечательно умеете заставить меня забыть о делах и вспомнить о личной жизни.

— А кто ж тебе ещё-то правду скажет? — проворчала Мурашиха. — Ладно. Пришли — так молчите, не мешайте. А то за дверь выставлю.

Она взяла плошку с заваренными травами и плюхнулась, по своему обыкновению, на два стула. Мы с Витманом присели на лавку у стены.

Мурашиха поднесла к лицу плошку, вдохнула пар. Втянула в себя несколько глотков кипятка. Поставила плошку на пол.

Пар над ней начал густеть, потянулся вверх. Скоро он стал таким густым, что Мурашиху мы почти не видели.

— С ней там всё в порядке? — обеспокоенно спросил Витман.

Я пожал плечами:

— Надеюсь. Не в первый раз колдует.

Пар густел. Я вдруг почувствовал, что меня неудержимо клонит в сон. Ещё немного, и вырублюсь прямо здесь… Нет! Спать нельзя. Надо следить за тем, что происходит. Хотя, с другой стороны — моё участие в процессе явно не требуется. Почему бы и не вздремнуть, коль уж подвернулась такая возможность…

Тюк! Я повернул голову влево. Витман, сидящий рядом со мной на лавке, определенно пришёл к тому же выводу. Негромкий стук, который я услышал, раздался, когда он привалился головой к стене. Начальник Тайной канцелярии крепко спал.

Первым порывом было разбудить его, но опасности я не чувствовал. Не ощущал вообще ничего, кроме неудержимого желания так же, как Витман, откинуться назад.

И в этот момент Мурашиха заговорила.

Голос был — как будто не её. Звучал он глухо, с натугой. Так, словно малограмотного человека заставили читать вслух сложный, неразборчивый текст.

— Сила тебе дана большая. Огромная сила. Не в первый раз ты людям являешься, ох, не в первый… Только вот дана эта сила — не прямо в руки. Собрать её надобно, от тех, кто рядом с тобой. Они её питают. Они — этого мира дети. Без них никак. Чтобы одолеть Тьму, всю силу собрать потребно. Сперва Свет, что откололся, вернуть, в этом тебе добрые друзья помогут. Те, что верят. Те, что жизнь за тебя отдадут. А после всю Тьму, что миру угрожает, нужно воедино собрать. И тут уж помощь нужна от тех, чьи руки тебя загубить пытались. Эти — могут, хоть сами того не ведают. Каждый из них несёт в себе то, что едва тебя не погубило. И ежели собрать это всё, зло добром обернётся. Главное — собрать! Воедино, аки живое серебро капля к капле тянется. И вот как соберётся оно всё вместе, тут и твой черёд придёт. Раздавить всю Тьму разом! А раздавишь её — счастье своё найдёшь. Угомонится наконец душа твоя неугомонная.

Голос затих.

Я подождал, но продолжения не последовало. А скоро исчезли и клубы пара.

Напротив меня на двух стульях сидела уронившая голову на грудь Мурашиха. У её ног стояла плошка. Она странно серебрилась.

Я наклонился, поднял плошку. Холодную, как лёд. Жидкость, которая была в ней, испарилась полностью, а сама посудина покрылась инеем.

Я встал, осторожно потряс Мурашиху за плечо.

— М-м-м, — отозвалась она.

Ну, хотя бы в сознании.

— Слушай, ну на кровати спать удобнее, чем на стульях. Честное слово, лично проверял.

— М-м-м.

Мурашиха открыла осоловелые глаза. Некоторое время вглядывалась в меня, будто не узнавая. А потом, видимо, оклемалась. Выражение лица изменилось, в голосе прорезалось знакомое ехидство.

— Кровать, говоришь? Неужто и согреть меня в постели готов?

— Вот это извини, — я развёл руками, — не возьмусь. Чтобы такую, как ты, согреть, таких, как я, десяток нужен. Похудей сперва, потом приглашай.

— Нахал! — возмутилась Мурашиха. Но тут же посерьёзнела. — Ну, как? Услыхал, что хотел?

— Ну… Что-то услыхал. Но лучше бы повторить. Так сказать, для закрепления материала.

— Ишь ты! Материал ему, — бабка негодующе фыркнула. — Да нешто я тебе пластинка от граммофона, по сто раз повторять? Услыхал, и довольно.

— Не дури, старая! — это проснулся Витман. И тут же ринулся в бой. — Я вообще ничего не слышал. Повтори пророчество.

— Не слышал — значит, не надо было, — отмахнулась Мурашиха. — Значит, тебя пророчество не касается. А повторить я не могу, даже если бы хотела.

— Это почему ещё?

— Дак, не помню. Сказано-то не для меня. Для него, — она повернулась ко мне. — Стало быть, ему слушать. Ему и думать.

Я вздохнул.

— Бабка Мурашиха. А есть миры, где думать приходится не одному мне? Если есть, то можно меня в какой-нибудь такой отправить? Хоть ненадолго. А?

— Е-есть, — растеклась в ухмылке Мурашиха. — Как не быть! Есть такие миры, где за тебя подумали ещё до того, как ты родился. И всё наперед решили — кем тебе быть, кого любить, где работать. Неужто правда по такому миру соскучился?

— Дай помечтать-то, — буркнул я. — Ладно, понял. А вот эта вот ахинея, которую я услышал…

— Пророчество!

— Ну, пророчество. Обсуждать-то её можно? Поделиться, например, со старшим товарищем? — Я посмотрел на Витмана.

Мурашиха пожала плечами:

— Ты услыхал. Что дальше делать — твоя воля.

— Угу.

Я задумался.

— Всё, что ли? — Мурашиха принялась подниматься со стульев. — А то эдак из-за вас венчание пропущу…

— Слушай, — заинтересовался я. — А Гришка ведь на другой девушке женится? Не на той, что ты для него приворожила?