Свет над землёй

Прохор Афанасьевич Ненашев стоял в дверях и горестно смотрел на приезжих.

— Ну, механик, что ты тут еще натворил? — спросил Рагулин, очищая с ног грязь и откатывая штанины.

— Виктор Игнатьевич, — заговорил Прохор, не отвечая Рагулину, — ничего тут такого страшного нету… Правда, по моей оплошности случилась неудача, сгорел мотор, но то пустяк, быстро исправим… А вот душа у меня болит насчет опыта… Не могу успокоиться, чтоб еще раз себя не проверить.

— А зачем взял новый мотор? — спросил Виктор.

— Чтоб проверить и успокоиться, — смело ответил Прохор. — Ругаю себя, ночи не сплю… Надо же еще раз испытать?

— Ты мне брось испытывать, — сказал Рагулин. — Ишь какой испытатель нашелся!.. Запрети ему, товарищ Грачев, вытворять эту глупость.

— Зачем же брать новый мотор? — спокойно сказал Грачев. — Нужно старый исправить и восстановить…

— Но скажи на милость, Виктор Игнатьевич, — Прохор развел руками, — почему так случилось? Будто ж все делал по инструкции…

— Инструкция есть, а в голове ни черта нету, — заметил Рагулин.

Дождь снова накрапывал. Теперь туча заходила с другой стороны и широкой полосой захватила всю усть-невинскую степь. Пришлось прятаться в вагончик. В нем было сумрачно и душно, прямо на полу лежал толстый настил сена — пахло теплом и сухими цветами.

— Садись и рассказывай все по порядку, — сказал Виктор и прилег на сено.

И покамест Прохор под убаюкивающий шум дождя рассказывал о случившейся поломке, покамест Виктор пояснял, в чем его ошибка, на дворе потемнело, и нельзя было понять, наступил ли вечер, или же сгустились сумерки от дождя и от косматых, низко припадавших к земле туч.

27

Был поздний вечер, а дождь не переставал, и железная крыша вагончика неумолчно шумела и трещала с такой силой, точно на нее непрерывно сыпались мелкие камни…

Стефан Петрович Рагулин, довольный тем, что Виктор стал на его сторону и не только пристыдил Прохора, но даже запретил устанавливать новый мотор, накинул на голову бурку и заспешил в соседний стан: там должно было состояться заседание правления с активом. В числе актива значился и Прохор. И хотя он был обижен, хотя настроение у него было плохое и хотелось еще о многом поговорить со своим учителем, он постоял у дверей, подождал, пока хоть немного стихнет дождь, и тоже отправился в стан…

Виктор, разговаривая с Прохором, согрелся на мягком сене и решил никуда не идти, а заночевать в вагончике… Почему-то именно в эту дождливую ночь ему хотелось наедине с собой о многом подумать и многое решить. Он лежал на спине, а над ним, как паук на паутине, висел фонарь с пузатым стеклом, которое было обтянуто поясками тонкой и блестящей проволоки. Свет падал во все стороны, но неровно, пугливые отблески на стенах вздрагивали оттого, что дрожала перекладина, к которой был подвешен фонарь. Виктор задумчиво смотрел на эти живые блики, изредка переводил взгляд на темный угол, а на жестяную крышу мнилось все с большей силой сыпались мелкие камни.

В эту минуту им овладело какое-то странное чувство, схожее с той тревожной радостью, которую Виктору доводилось испытывать еще в детстве, выручая товарищей из беды. Виктор хорошо сознавал: чувство это было вызвано тем, что он окончательно решил остаться в Усть-Невинской, на год или навсегда, — об этом сейчас он не думал. Но одного Виктор не мог понять: когда и откуда пришло и это решение, а с ним и это неизведанное чувство?..

Да и как можно было узнать? Ведь в жизни бывает всякое: нередко думаешь об одном, а на деле выходит другое. Так случилось и с Виктором. Ехал в Усть-Невинскую установить турбину, собирался прожить в родной станице месяца два-три, не больше, а прожил уже полгода. И хотя все это время он и находился в Усть-Невинской, но все его мысли и помыслы были там, в неведомых краях, куда должны были послать его на большую стройку. Так он мечтал еще вчера… Сегодня же все его желания, все, чем он жил и к чему стремился, почему-то казалось и смешным и ненужным…

Ему вспомнилась просьба Сергея остаться в Усть-Невинской, — тогда даже разговор на эту тему казался ему всего лишь шуткой; сегодня же ему было и радостно на сердце как раз оттого, что он твердо сказал сам себе: остаюсь! Он мучительно думал и не мог понять: почему как-то вдруг пришло к нему такое решение? «Может быть, был тому причиной последний разговор с Сергеем и просьба друга сделала свое дело? — думал Виктор. — Так что же из того, что друг детства со мной говорил, просил остаться? Я мог бы уехать… Нет, тут Сергей ни при чем…» Здесь он встретил Соню, свою первую любовь, и думалось ему, что Соня и есть то, чего ему не хватало, что он искал, — и ничего, что она без него так неудачно вышла замуж… Теперь Татьяна заслонила собою Соню… «Возможно, всему виной и есть Татьяна? — он задумчиво усмехнулся. — Ну при чем же здесь Татьяна? Можно любить эту женщину, но зачем же оставаться в станице? Я даже ни о чем серьезном с ней не говорил, а если бы и она меня полюбила, то мы бы уехали вместе… Нет, тут Татьяна неповинна…»