Свет обратной стороны звезд

"Как бы я сам атаковал при такой диспозиции?" — подумал Конечников. — "Главное — не дать уйти в лес. В глайдере 9 мест, включая пилота, а значит, пеших нападающих не будет больше 7 человек. Нужно отсечь пути отхода, поэтому я бы спустил на веревке по стрелку с каждой стороны, а остальной группой вошел бы на двор и под каким-нибудь предлогом выманил жертву из дому. Глайдер оставил бы кружить над хутором, обеспечивая прикрытие с воздуха. Или чтобы не поднимать тревогу раньше времени, посадил бы его на лосиный выгон перед дорогой, благо там уже стоят скирды сена, среди которых можно затеряться".

Федор вдруг почувствовал раздражение. Вдруг налетчики просто расстреляют подворье из пушки или пустят пару ракет, как только убедятся, что хозяева дома.

— Витька сколько ты говорил, будет наших? — спросил Конечников.

— Трое, — ответил брат.

Конечников чуть не выругался с досады.

"И это против семерых, поддерживаемых с воздуха", — подумал он. — "Вооруженная до зубов пташка способна перемолоть не один десяток пеших противников, если только те не призовут на помощь темноту ночи, родной лес, мужицкую смекалку и хитрость прирожденных охотников".

— Стрелять умеют?

— Спрашиваешь, — усмехнулся Виктор. — Всех положим. Пусть только покажутся.

— Вот этого бы не надо… Чем меньше постреляем, тем проще будет потом…… Ладно, — наконец решился Федор. — Действовать будем так…

Конец 19 главы.

Глава 20 ИМПЕРСКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Яркий, угловатый осколок Крионы стоял в чистом, холодном небе. Словно помогая Федору, облака разошлись. Для ночного зрения наступил ярчайший полдень, когда света было достаточно, что бы разглядеть малейшую травинку и каждую ветку на холодных, стылых деревьях.

После криков и причитаний, Тамара согласилась переночевать в старом, пустом доме давно умершей бабы Евдокии. Николенька, подначенный мачехой орал как резаный, Дуняша дулась и делала все назло, поразительно медленно и неуклюже.

Алешка, которого мужчины признали за взрослого, снисходительно ухмылялся. А подогревало его уверенность настоящее оружие, которое выдал ему отец — маленький эланский пистолет, подаренный когда-то Дарьей Дреминой Федору. Еще его грело то, что он целую ночь будет вместе с дедом стоять на посту, охраняя женщин и дом.

Переезд был похож на маленькое переселение народов. По двору носился Крайт, заливаясь негодующим лаем, выла Тома, припадая к стенам, хватая вещи и тут же ставя их на место.

Дуня казнила мужчин сердитыми взглядами.

Ревел Никола, умышленно спотыкаясь на ровном месте и ударяясь то об косяк, то об угол стола, то просто со всей дури налетая на препятствие.

Дед не вынес этого содома и ушел к себе, а братья, вынужденные руководить бастующими домашними, остались получать свою порцию неудовольствия.

Виктор орал на дочь, обзывая ее "бестолковой кобылой", периодически встряхивал жену, давал подзатыльники младшему, поднимая его на ноги и поминая при этом всех чертей.

Федор, на правах инвалида, слонялся по двору, пряча штурмовое ружье под тулупчиком и зорко поглядывая по сторонам. Он тихонько посмеивался над домашним содомом, стараясь, чтобы этого не видели Тома или Виктор.

— Ну вот, в кого тако вот ростеть убоище, — в конец измученный наведением порядка в семействе, спросил Виктор, имея в виду "маленького изверга" Николеньку.

— Да есть в кого, — с улыбкой, ответил Федор. — Помнишь, как я тебя на Хованку тащил?

— Не не помню, — признался брат. — А что было — то?

— Да вот Николка, вылитый ты.

— Да не, быть того не могеть… — отмахнулся Виктор.

— У деда спроси как нибудь. Как я тебя за воротник с земли поднимал.

— Не, не могеть такого быть, — ответил брат, — скажешь тоже…

Постепенно все баулы были перенесены, дети переправлены, Тома, наконец, оторвана от любимых лавок и фикусов.

Окна в старом доме Евдокии изнутри были закрыты щитами и заткнуты тряпками, на тот случай, если кому-то приспичит зажечь огонь. Были включены старинные, найденные как-то на чердаке обогреватели, которые, несмотря на древность исправно заработали, лишь стоило заменить микросотовые батареи. Томе был дан строгий наказ сидеть тихо, как мышь, но еще долго из-за двери доносились бабские причитания и вторивший им голосок мальчишки.

Когда все, наконец, затихло, Федор пошел проверить посты. Виктор еще днем договорился с мужиками. Те взяв ружья и запас еды с заходом светила засели на подступах к хутору Выселки.

Конечников шел, хоронясь по кустам, и стараясь держаться в тени на открытых пространствах.

Пост Пашки Колядкина находился у дороги.

Федор, который вынырнул из кустов, был встречен окриком "Стой" и направленным в живот столом.

— Хоть бы ты форму свою космонаутскую снял, — облегченно сказал Пашка. — А то ведь пальнул бы, не разобравшись.

Паша, ровесник Федора, последовательно прошедшел стадии трансформации обычного человека: мальчишки, парня и наконец, взрослого, грузного дядьки, отягощенного не слишком удачной жизнью, тяжелой работой и прожитыми годами.