Свет обратной стороны звезд

Конечников изловчился и пнул по предплечьям живого трупа носками тяжелых армейских ботинок. Руки мертвеца отломились. Федор оторвал и растоптал душившие его куски угля. Мертвец упал и отчаянно пытался подняться.

— Ты даже не понимаешь, сколько смертей ты выпустил в мир своей глупой гордыней, — с горьким негодованием закричал он.

— Да, — крикнул Конечников. Он вдруг почувствовал, что страх ушел, а его место заняла гневная, уверенная, жестокая радость. — Я убил вас! И буду убивать снова и снова за то, что вы сделали с моей планетой. За всех моих предков, за людей, которые погибли, когда ваша «рогатая камбала» жгла Амальгаму. За всех кто замерз, задохнулся, умер от голода в недрах горы за столетия ядерной зимы. Я рад, что исполнил то, о чем они мечтали. Каково вам самим, подонки, попробовать это на своей шкуре? Жрите, наслаждайтесь, чувствуйте в полной мере, каково было нам тогда.

Тяжело ступая, нежить стала приближаться. Трупы со стонами и ругательствами расправляли свои скрюченные руки, протягивая их к Федору. Жалобный скрип стылой, обугленной плоти, вторил невнятной брани, рвущейся из мертвых глоток.

Вдруг мертвецы попятились, бормоча проклятия. Поляна осветилась светом факелов.

Конечников оглянулся. Из леса выходили люди, знакомые и незнакомые. Они были одеты в домотканые одежды и тулупы, заплатанные комбинезоны и термокостюмы. Все умершие на Амальгаме появились тут, тесня горелую нечисть.

«Наши», — с чувством облегчения подумал он. — «Вовремя».

Кошмар закончился.

Конечников очнулся. Первый лейтенант чувствовал гордость. Все жители Амальгамы пришли ему на помощь, чтобы защитить от паленых эланцев.

Давно умершие родные люди дали ему, ныне живущему, свою любовь, одобрение, поддержку и помощь. От волнения на глазах Конечникова выступили слезы, а в груди разлилось теплое чувство благодарности и облегчения.

Федор встал, бестрепетно взглянул в окно. Несмотря на пережитый ужас, внутри росла и крепла уверенность, что горелая эланская нежить ничего ему больше не сделает.

Он повернулся и увидел, что на стуле, который только что был пустым, сидит Лара.

— Справился? — грустно спросила она.

— Скажи, откуда взялись эти мертвецы? — вопросом на вопрос ответил Федор.

— Оттуда, откуда и я, — ответила Лара. — С мертвой планеты, погубленной упавшим линкором.

— А ты тоже меня ненавидишь? — поинтересовался Конечников. — Только действуешь тоньше.

— Как я могу ненавидеть тебя… Я убедилась, что ты был искренним в своем желании свести давние счеты с нами. Но скажи… — печально произнесла девушка. — Неужели, неужели, Федя это было так необходимо? Зачем ты нас убил?

— Это вам за Амальгаму, — ответил Конечников.

— Но почему именно нас?

Она посмотрела в глаза Федору своими печальными карими глазами. Первый лейтенант чувствовал скрытую, изо всех сил отрицаемую им правоту мертвой эланки. Сердце тоскливо сжалось. Под взглядом Лары меркли и расплывались все словесные конструкции, которые построил Конечников. В чем были виноваты люди которые жили спустя 900 лет после катастрофы на Амальгаме? Почему именно Гало, а не Глюкранда, Скерццо или любая другая планета эланской империи? Что дало лично Федору превращение красивого и уютного мира в мертвую пустыню?

— Я могла бы быть тебе хорошей женой, мои соседи добрыми друзьями. Да ты и сам это понял… Мы были созданы друг для друга. Тебя тянуло в небо лишь потому, что неосознано ты стремился ко мне.

Девушка поднялась, подошла к Федору, обняла его…

Мир вдруг поплыл перед глазами… Когда серое ничто разошлось, Конечников оказался в лаборатории со старинным оборудованием. Загорались лампочки, шумели механические приводы и вентиляторы, светились экраны мониторов.

Это не было мороком, сонной грезой навеяной эланкой. Ощущения были крепкими и цельными, поразительно детальными и реалистичными. Собственное бодрствующее сознание отмечало, насколько отличается человек в лаборатории от него по образованию, жизненному опыту, мировоззрению. В тоже время глубинная идентичность личностей позволяла первому лейтенанту глядеть в ту давно прошедшую реальность.

Федор вернее тот человек, глазами которого он смотрел, отдавал себе отчет в том, что он один из немногих избранных, удостоенный чести работать в закрытом институте. Эта мысль была где-то очень далеко.

Ум человека был занят другим. Он шел через громадный зал, пряча за спиной букет цветов, сорванных на институтской клумбе при входе.

Девушка по имени Лариса, любимая, нежная, норовистая, недоступная и дразняще близкая, сидела за пультом компьютера. На экране строился график структурирования физического вакуума в микроячейках подземной установки.

Конечников аккуратно коснулся ее плеча. Девушка подняла голову и озорная независимость в глазах сменилась нежностью…

Мир снова приобрел очертания. Теперь им уже было под девяносто календарных лет. Но сознание Конечникова отмечало, что выглядит и чувствует этот человек лет на 30–35.