Свет обратной стороны звезд

Тишина внутри давила. Казалось, тысячелетия, спрессованные в ячейках хранения, ложились на плечи могильной тяжестью давно отошедших дней, горечью громадного океана вычерпанных до дна жизней многих миллиардов людей. Это прошлое рвалось наружу, чтобы снова жить и чувствовать в телах других людей.

Хранитель и его гость двинусь по широкому проходу. Автоматика зажигала свет перед ними и гасила его позади. В разветвленной сети абсолютно одинаковых коридоров, лишенных всяких указателей, кроме едва различимых номеров мелким шрифтом это выглядело жутковато.

— Скажите, — вдруг спросил Федор, — а сколько хранителей встретили свою смерть на рабочем месте?

— Очень многие. Например, мой предшественник. Его мертвое тело пролежало почти месяц, пока не прибыла специально снаряженная команда с необходимым допуском. Сегодня право находиться здесь имеется только у меня.

— А что с ним случилось?

— Право же это не стоит вашего внимания, господин, — попытался уйти от ответа Огородников.

— Я все равно узнаю. Лучше если от вас.

— Он нашел и попробовал произнести одну из мантр — обманок. Не устоял… — сказав это, старик горько вздохнул.

— А у вас опасная работа, — без тени насмешки заметил Конечников.

— Вот мы и пришли, — произнес историк. — Пожалуйте в мой кабинет.

Кабинет оказался просто огромным — целый зал, наполненный столами и стеллажами. На столах пылился старинный хлам: книги, тетради, мнемокассеты, рукописи. Его было так много, что часть «реликвий прошлого» лежала на полу под ногами.

Несколько больших экранов на стенах мягко засветились. После приветствия электроника выдала сводку о невыполненных заданиях, отложенных мероприятиях по поддержанию порядка и срочной необходимости распределить новые поступления.

Огородников выругался от досады. Компьютер разболтал то, о чем он не хотел говорить посторонним.

— К сожалению, в одиночку трудно справляться со всем этим хозяйством — оправдываясь, заметил он.

— А автоматика? — поинтересовался Конечников.

— Тот, кто разрабатывал программное обеспечение для роботов, тоже надеялся, что будет единственным и незаменимым, — с легкой иронией ответил историк.

— Вы сказали, что ваши архивы содержат документы до 6850 года. Означает ли это, что все остальное просто свалено в кучу без разбору?

— Зачем вы спрашиваете то, что знаете лучше меня? — с обидой спросил старик. — Серьезные сортировки по силам только целой бригаде работников. Вот когда я умру, будет хороший повод… Прискачет горластая банда погромщиков, все перевернет с ног на голову, растопчет, пораскидает и испортит. А после оставит нового узника подземелья. И он окажется заложником никому ненужных тайн.

Служба Безопасности будет улыбаться ему лицами приятелей, смотреть ласковыми глазами женщин, появляться в виде любителей книг в штатском.

Который каждую неделю особый резидент Службы будет приглашать в свой кабинет и требовать письменного отчета о том, где, когда, что, с кем. Всю жизнь, всю жизнь так… Скверная штука такая жизнь…

От волнения хранитель подался вперед. Конечников увидел, что историк завелся всерьез, лицо раскраснелось, а в мутных старческих глазах блестят слезы.

На мгновение Конечникову стало жаль старика, но все перебила мысль, что бессмертный господин вряд ли стал бы выслушивать стенания одного из низших существ, огромные толпы которых прошли на его глазах свой немудреный путь от колыбели до могилы за время невообразимо длинной вечности Управителя.

— Проводите-ка лучше меня в отдельную комнату, да принесите то, о чем мы говорили — легкое, ненапрягающее, но со смыслом. Из той поры, когда Царьград еще не вмерз в лед на полюсе.

В глазах хранителя мелькнула ненависть, которая тут же сменилась дежурной угодливостью.

— Как прикажете, господин. Но Вам придется немного подождать. Извольте проследовать в кабинет для посетителей, — историк почтительно указал в направлении богато отделанной широкой двери.

Конечников оказался в прекрасно обставленном кабинете, немного пыльном, но все же находящемся в почти идеальном порядке. Он огляделся. Обстановка подчеркивала высокое положение бывающих тут гостей. На полу были постелены ковры. Диваны и кресла манили в свои мягкие объятия. У стены дальней стены расположился огромный стол, напротив по линейке были построены шкафы с книгами. Колыхались занавески.

Воздух был на удивление свежим. Конечников не сразу понял, что было тому причиной и отчего тут светло при погашенном освещении. Его несказанно удивило, что в комнате, скрытой в глубине подземной пирамиды было сделано окно.

Через него оранжево-желтым потоком лился свет раннего утра. Этот живой, теплый поток выгонял стылую, нечеловеческую тоску страшного места, наполненного давно прошедшим, но немертвым прошлым. Веселые, озорные лучики низко стоящего светила мягко ласкали кожу, радостными потоками проникали внутрь вместе со свежим ветерком, наполненным запахами луга и леса.