Свет обратной стороны звезд

— А разрешите полюбопытствовать, что же этому предшествовало? — осторожно поинтересовался Максим.

— Психолог, историк, дипломат, — и до сих пор не в Царьграде, — император усмехнулся. — Я оценил вашу деликатность. Она приняла меня за одного из гостей. Я успокоил ее и предложил посидеть со мной в баре. Ирина, конечно же, согласилась. Там ваша подруга стала рассказывать о своем… эээ — джихан замялся, подбирая правильное слово — знакомом.

Император прервался, наблюдая за реакцией Максима.

— Совершенно верно, знакомом, — продолжил император. — Она рассказала об его странной, неустроенной жизни. Я встречался как-то с ним, если вы знаете.

— Толик говорил мне об этом. Вы награждали его за храбрость после аварии в тоннеле…

— Да, было. Считаю, что в долгу я не остался. Толя Копылов получил все, о чем мог бы мечтать разумный человек в такой ситуации: крупный несгораемый бонус, пожизненное содержание по второму имущественному классу и вдобавок целый остров на теплой, курортной планете в собственность.

— Это его и убило, — отозвался Максим. — По крайней мере, так говорит психологическая наука.

— Психология — наука о человеческой ублюдочности, — недовольно ответил император.

— Вы тоже согласны, что именно это преждевременно лишило его жизни? — вежливо поинтересовался историк, скорее утверждая, чем спрашивая.

— Да, — спокойно ответил джихан. — Вы искусный дипломат. Ирина, та сразу вспомнила о Корпусе Теней.

— Свалившееся буквально с неба богатство усугубило уже развившийся синдром ненужности, — сказал Максим.

— Смерть от СН лидирует в Обитаемом Пространстве, — огорченно сказал император. — Это самый массовый вид смерти.

— Да, Ваше Величество, — согласился Максим.

— А вот поведай мне историк и психолог, — вдруг разгорячился император. — Какого дерьма им надо?! Ведь у них есть все: сытая жизнь в свое удовольствие, развлечения, путешествия, секс.

— Получение других удовольствий, — ответил Максим. — Тяжелой работы, лишений, страха, поддержки в трудном и опасном деле, лидерства, почитания, радости выстраданной, заслуженной победы.

— Да знаю, — скривился и заметно сник джихан. — Но вы-то хоть сами понимаете, что это все игры?

— Так и мир — иллюзия. Я тридцать лет смотрел в клинике на этих несчастных и убедился, что они действительно не могут по-другому. Это очень глубокая программа.

— Да, это так. Сотни тысяч и миллионы лет даром не проходят. Они привыкли видеть доблесть в преодолении того, что сами себе и организовали… Сущности Тонкого Мира устроили тут отхожее место. Очередь сюда выстроилась на многие тысячелетия вперед, — недовольно произнес император, вставая. — И никому нет дела, что кто-то не хочет жить в свинарнике, терпя игры шумных и раздражающих соседей.

— Но ведь они и в правду страдают, — сказал Максим.

— Ерунда, — ответил император. — Надо же им как-то выполнить свою жизненную программу.

— Через страдание?

— Страдание — это повод бороться, напрягать силы, добиваться, побеждать или проигрывать. Они к этому настойчиво стремятся. Оттого снова и снова будут реализовывать свою потребность, несмотря ни на что… — император нервно выдернул из пачки сигарету и жадно закурил. — Мне бы 20 тысяч лет стабильности… Я бы смог все поправить.

Они опять долго молчали. Даниил Концепольский курил, глядя на закат, а Максим, который не мог терпеть гашиковой вони, отворачивал нос, насколько это было возможно.

— Не делайте вид, будто вам интересен наваленный тут мусор. Я закончил портить воздух, — сказал пришедший в благодушное состояние император. И продолжил, имея в виду, о чем они только что говорили. — А вы что, этого не знали?

— Я много лет облегчал страдания людей. Они искренне были мне благодарны. Я видел, как они страшно мучились. Особенно те, у кого психическая неуравновешенность перешла в соматику, в болезни тела.

— Не портите себе настроения. Лучше я его вам испорчу. Все те ужасы, которые не поддаются современной медицине и которые были совершенно неведомы в доисторические времена непуганых идиотов — всего лишь средство обрести нечто абсолютное, твердо реальное, независящее от собственного желания и воли. Вы поговорите хотя бы с Ириной. Она наверняка вам поведает о страшной трясине неопределенности, от которого есть одно спасение — играть роль человека.

— Значит, вы хотите сказать, что слабый разум моих пациентов спасался от лавины сверхчеловеческих возможностей эпилептическими припадками, язвами, соматическими дисфункциями и опухолями?

— Совершенно верно, Максим Александрович, — удовлетворенно ответил император. — А вы выступали в роли их убийцы, поддерживая эту игру.

— Почему убийцы? — изумился и испугался Максим.

— А все очень просто. Игра только тогда имеет остроту и привлекательность, когда ставки непрерывно растут. А что им собственно терять? — усмехнулся джихан. — В нынешнюю эпоху каждый твердо знает, что дух бессмертен.

— Господин император, — зло сказал Величко. — Я понимаю, почему Ирина захотела облить вас.

— А что же вам мешает, Максим Александрович? — иронически поинтересовался Концепольский. — Ну, смелее.