Свет озера

Бизонтен рассказал гостю о том, что здесь у них происходило, и лекарь чуть не до слез растрогался, узнав, что Жоттераны и Мари решили взять себе — старики старшего мальчика, а Мари бедняжку обожженную девочку. Тут он обхватил голову обеими руками, оперся локтями о стол и задумался. Даже в складках морщин залегла неистребимая усталость, а длинные волосы, откинутые назад, казалось, еще больше прошили седые пряди. Неподвижно глядел он на пламя очага сквозь парок, подымавшийся из миски с горячей похлебкой, которую только что подала ему Клодия.

— Да вы кушайте, — твердила Мари, — подкрепитесь хоть немножко.

Блондель машинально проглотил ложки две-три, потом, словно над головой его раздался удар грома, выпрямился, поднес руки к вискам, потом протянул их вверх повернутыми ладонями к небесам.

— Знаю, — воскликнул он. — Знаю теперь, что делать. Вы мне поможете, и все будет хорошо.

Он перешагнул через скамейку, так ему было удобнее говорить, меряя комнату неровными шагами.

— Обожженная малютка еще слишком слаба и к тому же еще не поправилась, поэтому и речи не может быть, чтобы ее с собой брать. Пусть останется дома с Клодией. А всех остальных ребятишек мы уложим в корзину. Эх, если бы нам удалось раздобыть ручную тележку.

— У нас на стройке такая есть, — заметил Бизонтен.

— Прекрасно, значит, нужно за ней пойти. И я тоже пойду, хочу увидеть вашего друга Жоттерана. Значит, времени терять нам нельзя.

Он уже распахнул было дверь, но тут Мари остановила его.

— Но ведь вы ничего так и не поели!

Он махнул рукой, как бы говоря, что все это пустое, и вышел. Бизонтен последовал за ним, не успев даже зашнуровать ботинки.

— Эй, подождите минуточку! — крикнул он. — Куда это вы так спешите?

— К твоему Жоттерану, черт побери!

— Но это совсем в другую сторону. Дайте мне хоть ботинки дошнуровать.

Он поставил ногу на тумбу, и, пока возился с ботинком, лекарь нетерпеливо топтался за его спиной и объяснял, что им придется делать. Слушая его, Бизонтен думал про себя: «Совсем рехнулся! То, что он задумал, — это же чистое безумье. И я, я тоже иду с ним, и даже слов нету у меня, чтобы хоть попытаться его образумить!»

Они пустились в путь, и всю дорогу Бизонтен старался удержать Блонделя, который несся чуть ли не бегом.

— Неужели вы хоть одного дня не дадите себе передохнуть как следует? — обратился он к лекарю.

Блондель поднял на него удивленный взгляд.

— Передохнуть, — повторил он. — А что это, в сущности, значит? Разве детишкам, что ждут меня под развалинами домов, под бездыханными трупами своих родных и односельчан, разве долго осталось им дышать. А разве дышат те тысячи и тысячи детей, которых уже долгие годы убивает война, опустошающая наш родной край?

Они заглянули к Жоттеранам, Блондель завел с ними беседу и говорил все с тем же пылом, что в доме Бизонтена. Потом отправились на стройку и привезли домой расшатанную тележку. Когда они наконец добрались до рынка, Блондель широким жестом руки обвел необъятный простор озера и пристань, уже пробуждающуюся под первыми лучами солнца. И голосом, перехваченным радостью, он бросил:

— Эта заря — видение райских рассветов. День, что родится в небесном свете, не может нас обмануть! Создатель с теми, кому он освещает путь.

44

Мари и Бизонтен первыми отправились на рынок и прихватили с собой Леонтину, они держали ее с обеих сторон за ручки, а она то и дело подгибала ноги, и тогда ее приходилось нести.

— Мама, — кричала она, — у тебя меньше силы. Ты меня не так высоко подымаешь.

Она хохотала. Мари поглядывала на Бизонтена и читала в его глазах: «Если бы ты только знала, как я тебя люблю!»

А глаза Мари отвечали: «Знаю и люблю тебя так же крепко».

Решено было, что Блондель с тележкой прибудет позже их. А дядюшка Роша, Пьер и маленький Жан пройдут через Соляной двор, чтобы попасть на Рыночную площадь с противоположного угла. Зато цирюльник, которому как раз в этот день выпало дежурить, в сердцах отправился в больницу, огорченный, что не может пойти с друзьями.

Когда они пришли на место, на рынке было уже полно народу, и, хотя примораживало, деревенские жители и местный люд, видимо, не собирались торопиться. Народ задерживался перед лотками, прицениваясь к товару или просто болтая со знакомыми. В рядах продавали ткани, чуть подальше — меха, а там — домашнюю птицу, которую приносили в клетках, сплетенных из ореховых прутьев. Один конец площади облюбовали себе мясники, колбасники, сыровары, и даже кое-кто из местных жителей уже разжигал жаровни, из огромных котлов валил аппетитный запах капусты и сосисок с печенкой. Когда толчея была в самом разгаре, а люди все прибывали, Бизонтен сказал:

— Он к нам сюда должен подойти. Здесь, под аркой, самое удобное место. А корзину может на тумбу поставить.