Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

«Ностальгию» Тарковский закончил в самом начале следующего года, и сразу же картина была включена в конкурсную программу Каннского кинофестиваля от Италии. Однако стараниями членов советской делегации фильм, претендовавший на Гран-при, получил лишь один из «утешительных» призов. Эта история настолько возмутила Тарковского, что он пишет полное боли и отчаяния письмо руководителю Госкино Ермашу, где были следующие строки:

«За 22 года работы в Советском Союзе я сделал 5 фильмов – то есть по одному фильму за четыре с половиной года. Если на работу над картиной в среднем уходит около года плюс время для написания сценария, то из этих 22 лет в течение 16 лет я был без работы. Тем не менее Госкино успешно торгует моими картинами за границей, в то время как я часто не знаю, чем кормить свою семью…

Все свои силы, все свое умение, все свои способности я отдавал советскому киноискусству… Именно по совести я всегда готов служить своему искусству и никогда – прислуживаться. Я – не холуй, я советский художник и гражданин…

За всю мою двадцатилетнюю деятельность у себя на Родине я не получил ни одной награды, премии, не участвовал ни в одном советском фестивале. Это ли не показатель истинного Вашего отношения к моему многолетнему и, уверяю Вас, нелегкому труду! Когда мне исполнилось 50 лет, никто из официальных кинематографических кругов даже не вспомнил о моем существовании. Когда я лежал с инфарктом – никто не навестил меня ни разу…

Я устал. Устал от травли, от Вашей ненависти, злобы, от нищеты, наконец от систематической безработицы, на которую Вы меня систематически обрекали…»

Конечно, многое в этом письме было правдой, но многое явилось и результатом уязвленного самолюбия режиссера. Например, упрек в том, что на 50-летний юбилей никто из руководства не вспомнил о нем и даже не поздравил. Но ведь так поступило не только руководство Госкино, но и коллеги режиссера, которые почему-то тоже забыли о нем. А это уже более тревожный симптом, когда тебя игнорируют твои непосредственные коллеги.

Упрек Тарковского о том, что его картины практически не были отмечены ни на одном из союзных киносмотров, тоже можно было адресовать его коллегам, которые входили в жюри этих фестивалей. Ведь таких «лишенцев», как Тарковский, в советском кино хватало: например, Леонид Гайдай (ни одна его комедия на фестивалях не побеждала), Владимир Мотыль (его шедевр «Белое солнце пустыны» тоже остался без наград) и т. д. Все это было следствием клановых разборок внутри советского кинематографа, и Тарковский прекрасно это понимал. В то же время, будь он, к примеру, многократным лауреатом Госпремий, и его слава независимого и диссидентствующего режиссера мгновенно сошла бы на нет. И он бы уже наверняка писал другие письма в Госкино: мол, прекратите меня поощрять и дискредитировать перед интеллигенцией.

В системе советского кино Тарковский занимал нишу авторского кинематографа, которое практически не приносило прибыли. Однако даже несмотря на это, государство субсидировало его эксперименты (в случае со «Сталкером» даже пошло на двойные убытки), поскольку ценило талант режиссера. Сам Тарковский считал, что плохо ценило, но все-таки ценило. На том же Западе, где люди умеют ценить каждый цент, не факт, что он бы сумел снять и половину тех фильмов, которые ему удалось создать на родине.

Между тем, так и не дождавшись ответа на свое письмо, Тарковский принимает решение остаться на Западе. 10 июля 1984 года на пресс-конференции в Милане режиссер официально объявил об этом. Он объяснил это решение не политическими мотивами, а тем, что ему не давали и не дают возможности работать и реализовывать свои замыслы на родине.

Едва эта весть достигла пределов Союза, официальные власти тут же объявили Тарковского предателем. Как по команде замолкли газеты и журналы: ни слова о Тарковском. Все его фильмы были сняты с проката, даже ко Дню Победы перестали крутить «Иваново детство» – одну из самых талантливых картин на военную тему. Отвернулись от Тарковского и большинство его коллег.

Очутившись в новой среде, Тарковский рьяно берется за работу, пытаясь доказать всем и себе самому, что начался новый этап в его жизни и творчестве: свободный. В течение двух лет он выпускает в свет документальный фильм «Время путешествия», ставит оперу «Борис Годунов» в лондонском театре «Ковент-Гарден», пишет книгу размышлений об искусстве кино «Запечатленное время», снимает два художественных фильма «Ностальгия» и «Жертвоприношение». Последний фильм Тарковский снимал в Швеции в 1985 году и посвятил его своему младшему сыну Андрею. Фильм был удостоен призов на фестивалях в Каннах и Вальядолиде в 1986 году, однако в прокате большого успеха не имел.