Свет проклятых звёзд (СИ)

Это было слишком легко. Слишком! Всё складывалось настолько гладко, что с трудом верилось в происходящее. Неужели никто не передумает в последний момент? Не усомнится в правильности действий? Ни в ком не проснётся жалость? Совесть, в конце концов?

Мелькор чувствовал давно забытое наслаждение, смешанное с напряжением из-за возможного внезапного нападения. И это было прекрасно! Чем больше проходило времени, чем дальше заходил он в своём «тёмном деле», тем сильнее ощущался восторг. Да! Дело практически сделано! И никто! Никто! Совсем никто даже не попытался помешать. Расхохотавшись, Вала бросил торжествующий взгляд на умирающее Древо.

Из глубокой раны в стволе Телпериона потоком лилась роса. Серебряные листья дрожали, будто от сильного ветра, а золотые ветви нетронутой пока Лаурелин склонились к умирающему Древу.

Свет серебра угасал, стекал с верхушки к корням, и Телперион темнел, сливаясь с клубами плотного мрака, испускаемого поглощающей росу Унголиант. Трепещущие серебристые листья, чернея, замирали, а обнимающие смертельно раненое Древо ветви Лаурелин, наоборот, дрожали всё сильнее. Это было настолько завораживающее зрелище, что Мелькор забыл обо всём. Прекрасные в страшной трагедии создания Йаванны и Ниэнны затрагивали самые глубины феа Вала, заставляя звенеть давно замолкнувшие и забытые струны.

Телперион почернел и замер. Унголиант отползла от мёртвого Древа, ожидая нового приказа хозяина. Мелькор, мечтательно улыбаясь, поднял копьё. Лаурелин, дрожа ветвями, склонилась, оказавшись вплотную к Телпериону.

Удар.

Сок Древа хлынул полноводным ручьем на землю, и Унголиант продолжила пиршество, испуская клубы чёрного дыма.

***

Свет погас. С чувством глубокого удовлетворения, радуясь удачно выполненной миссии, Мелькор сел на паучиху и приказал двигаться на север. Наверно, из-за нахлынувших страстей ему показалось, что Унголиант стала несколько больше, чем была.

На грани падения

В лесу царило безмолвие. Холодное, странное. Не было ветра. Совсем. Птицы молчали. Даже вода в реке не журчала. Создавалось ощущение, что находишься в безвременье, в дыре в пространстве. Что происходит?

Хуан шёл рядом с хозяином, не отдаляясь ни на шаг. Туркафинвэ пытался свистеть на разные голоса, подзывая пернатых, но никто не отвечал ему.

— В этот раз Валар превзошли сами себя, — задумчиво произнес Куруфинвэ-младший. — Никогда ещё их чары в праздники не оказывали столь мощное воздействие на природу. Даже жаль, что мы не можем присутствовать.

— Остановимся здесь, — указал Майтимо на высокий утёс.

— Вечно тебя на верхотуры тянет, — раздражённо буркнул Карнистир, кривя тонкие губы. — Остановимся на скале, Курво с Кано и этими двумя глаза зальют и сверзнутся оттуда. Потом ошмётки не соберёшь.

— Нет, Курво пойдёт со мной, — со странной интонацией сказал Туркафинвэ. — Мы вас потом найдем. По кусочкам или целиком. Дичь всё равно где-то есть, и Хуан нам её отыщет.

Куруфинвэ-младший смотрел на брата очень внимательно, про себя радуясь, что Туркафинвэ снова ходит, расправив плечи и с гордо поднятой головой. Его мускулы вновь налились силой, а взгляд — колючий и злой, почти как раньше, только не горящий ехидством, а холодный.

— Если я с пьяну упаду с этого утёса, и от моей головы останется мерзкая смятка, — нараспев произнес Макалаурэ, наблюдая за уходящими в тень леса братьями, вокруг которых, прижав уши, медленно ступал, будто охраняя от невидимого врага, Хуан, чья голова была на уровне плеча Туркафинвэ, — лучше скажите всем, что я сгинул бесследно в неизвестном направлении. Не хочу, чтобы все видели мой изуродованный труп. Но пока все живы и здоровы, я вам песню спою, а вы лагерь готовьте.

— Шикарно! — швырнул на землю походную сумку Карнистир.

— Мне тоже нравится, — мечтательно произнес менестрель, перебирая струны. — Прекрасная перспектива.

— Морьо, хватит, — примирительно сказал Нельяфинвэ, — оставим ссоры до возвращения отца.

Амбаруссар многозначительно переглянулись и с ехидством рассмеялись.

Все взгляды невольно устремились на юг, откуда струилось сияние Древ и пьянящая магия Валар, и куда уехал глава семьи. Тишина настораживала, была неестественной, пугающей. Нельяфинвэ достал из-за пояса длинный охотничий нож и взял перебинтованной левой рукой, проверяя её работоспособность. Нож отразил волшебный свет, блеснув в ладони Майтимо огненным шаром.

— Перед нашим отъездом, — серьезно произнес старший Феаноринг, — мне приснилась тьма.

— Мне снилась тьма, — вдруг запел Макалаурэ, — и сквозь неё летящий всадник,

Огни погони и отчаянный побег.

Мне снилась женщина, которую спасает

Тот, кто ей верен навек.

Мне снились воины и короткое сраженье,

Долгое скитанье на двоих в чужой стране.

Мне снился парусник, чудесное спасенье,

Но, может быть, только во сне…

Может быть, только во сне…

Героем был ты…

— Ничего себе! — удивился Карнистир. — Кажется, рядом с нами не наш брат, а кто-то в его обличии.

— Просто песня не моя, — улыбнулся Макалаурэ. — Не только ты по девушкам в тайне от Эонвэ бегаешь.