Свет проклятых звёзд (СИ)

Ведь от самого ценного внезапно могут остаться только воспоминания, значит, надо постараться сделать всё, чтобы память не ранила, и картинки из прошлого радовали глаз.

Вспомнилось множество брошенных картин.

Гвиндор почувствовал неприятный комок в горле.

В последнее время дела в Нарготронде шли странно. Совет лордов отправлял дюжины одинаковых писем соседям, снова и снова откладывая решения торговых вопросов, либо перенаправляя послания в Дортонион. Разумеется, понятливые соседи писали в Нарготронд лишь из-за изначального договора о том, что все решения принимает только король, находящийся в тайном городе, а точную копию текста отправляли потом в Сосновый Край якобы лорду Ангарато. Глупость какая-то! Зачем этот фарс?

Возрождая в памяти ничего не решающие собрания, на которых лорды почти не разговаривали друг с другом, лишь слушали очередные доклады о строительстве коридоров, поиске воды и проверке воздуховодов, Гвиндор, сын Гуилина почти с благодарностью подумал о грубо высказавшем своё мнение Элендиле, приехавшем из «сторожевой крепости».

«Мне необходима свежая кровь, — заявил смотритель поселения Фирьяр. — Большинство людей на моей заставе — родственники, поэтому всё больше рождается уродов. Телесных. Душевных и без того хватало, но они хотя бы могли держать в руках оружие! Я получил разрешение короля собрать отряд и отправиться на поиски дикарей».

«Друг мой, — Миньятолос тогда встал с места и очень многозначительно посмотрел на собравшихся, — с таким отношением к Младшим, боюсь, ты притащишь новое население силой, и возьмёшь не самых лучших. Потому что не веришь, что лучшие среди смертных вообще есть».

«Я бы попросил не тебя, а Эрьярона, — хмыкнул Элендил, — но он, увы, уехал. И тоже по делам смертных. Лучших из них».

Гвиндор улыбнулся. Отсутствие в Нарготронде разведчика, с которым вышел крайне неприятный конфликт, придавало уверенности в себе, однако необходимость слушать указы принца Тьелперинквара, который почему-то лучше всех знал, как украшать новые коридоры, уже давно наскучило.

«Мы поедем с тобой, — вызвался Индвэ, говоря о себе и сыне, при этом многозначительно смотря на внука в ожидании согласия отправиться вместе. — И позовём Гельмира. Он нам поможет».

Если бы дед этого не сказал, Гвиндор, вероятно, согласился бы, но теперь…

Старший брат будет блистать знаниями и мудростью! Все станут слушать его, открыв рты!

«А что останется мне?»

«Ты можешь не ехать с нами, — вспомнились слова матери, в последнее время крайне задумчивой. — На поиски смертных. Но, пожалуйста, отправься вместе со мной к Таварим. Вдруг больше никогда не удастся встретить родню? Знаешь, мне казалось, я в любой момент могу приехать к ним, поэтому не ездила. Зачем спешить, если впереди неизменная вечность? Но это оказалось не так».

Что-то внутри словно перевернулось от её слов. Не сразу, нет, но ощутился некий надлом, будто в механизме треснула одна из важных деталей, и дальнейшая работа медленно начала разрушать всю конструкцию.

«Прошлое не воротится,

И не поможет слеза…»

Однажды эта песня всколыхнула желание бороться за любовь, и лорд Гвиндор уже почти поехал на Тол-Сирион, но сначала решил всё-таки написать письмо. Не с извинениями, конечно. Ответ пришёл не сразу, и на остров снова полетело послание.

И опять. И опять. Поездку можно и отложить, ведь как встречаться, если даже на бумаге никак не получается договориться?

Зачем спешить, когда впереди неизменная вечность?

«Прекрасная принцесса Фаэливрин», — обращался нарготрондский лорд к возлюбленной, вспоминая солнечные блики на волнах озера. Неизменно прекрасного…

Но теперь другим стало всё, и повреждённый механизм развалился на куски.

«Твоей станет самая лучшая дева!» — гордо говорила мама, но…

Какая она — лучшая? Можно ли считать таковой Финдуилас? И кто решает, какая дева совершеннее остальных? Наверняка, супруга Гельмира — идеал. Но она абсолютно не привлекательна!

Ветер принёс ароматы трав и запах воды.

Гвиндор вдруг подумал, что слишком долго старался выглядеть лучше других, быть для Фаэливрин недостижимым совершенством. А если она увидит изъян? Нет, увидеть не сможет, но если придумает? Если перестанет считать любимого безукоризненным?

Может быть, снова написать письмо?

Нарготрондский лорд остановился. По небу спешно проплывали облака, поверхность озера то вспыхивала золотом дня, то гасла, тускнела, теряла блеск.

— Даже Иврин сияет не всегда, — прошептал эльф, вспоминая ракушку, в которой, возможно, прячется жемчужина. — Но воде можно выглядеть, как угодно.

Посмотрев на сына, Ауриэль поманила его под сень вековых деревьев.

— Мы с тобой найдём дикарей раньше, чем твой папа, — улыбнулась Тавариль. — Потому что он ищет вслепую, а нам скажут, куда идти, Хранители Леса.

Эльфийка защебетала голосами птиц, в ответ прошелестели дубы и далёкие сосны, отозвались сойки. А потом воцарилась тишина.

***

Жизнь стала кучей бумаги.

«Прекрасная леди, надеюсь, ты сама и в одиночестве читаешь моё письмо, чтобы никто не мог неверно истолковать мои слова. Я желаю, чтобы ты справилась с этой задачей сама».