Свет проклятых звёзд (СИ)

— Мне не нужно позволение, — совершенно спокойно сказал Халдир. — Я могу жить, где мне захочется. Так что, скажи тому, кто у вас тут главный, что я поеду с вами. Спрошу братьев, может, кто тоже захочет. Дед нам ничего не сделает, а отец — и подавно. Да и король наш тоже. Ты просто не знаешь. Я ещё был мальцом, но соображал уже, приехал к нам тогда эльф со своими вояками. Гадкий такой, что слизень. И он наше племя посчитал, а потом, уходя, обернулся и говорит: «Многовато вас стало. Плодитесь, как не Дети Эру, но орочьё». Он думал, мы мальцы, не поймём. Или наоборот, специально так при нас сказал. А мы с братьями ему языки показали, ну и ещё кое-что показали и дёру! А он нам вслед: «А я был прав». Орочьё мы для него плодяшееся, понимаешь?

— Пойми меня правильно, Халдир, сын Халмира, — Глорэдэль снова вздохнула, рука с пером дрогнула, и на куске кожи появилась некрасивая черта. — Я рада, что ты хочешь ехать на войну, нам действительно нужен этот союз, просто давай пока не будем о будущем, хорошо? Мы должны справиться с плёночной хворью, а это нелегко, поверь.

— Знаю, — кивнул юноша.

— Вот, — знахарка протянула изрисованную травами коровью шкуру. — Это нужно, чтобы поначалу жар снимать, иначе умирать от него будут.

Внук вождя халадинов спрятал памятку за поясом, быстро встал, забрал лук, колчан и гонг, поспешил к выходу, однако, отодвинув ткань, замер. Глорэдэль почувствовала неладное, подошла и ощутила то ли страх, то ли отчаяние: несколько человек копали яму между поселением и вырубкой, а другие тащили туда четыре бездыханных тела. Судя по ранам, все они умерли не без посторонней помощи.

Никому не нужные сомнительные чувства

— Горит свеча, укрыта тьмой,

Душа пропитана презреньем к доброте.

Горит свеча немой тоской,

Мешая жить, не видя смысла в красоте.

Мерцает свет, объятый мглой,

Он сотни раз погаснуть мог

В пыли семи ветров.

Волшебный блеск во тьме ночной —

В нём тлеет память о душе,

Огне забытых слов.

Струны маленькой арфы звучали трепетно и нежно, пряча где-то в глубине тревожные ноты ожидания беды. Аклариквет сидел у костра один, и, несмотря на находящуюся поблизости охрану, ощущал себя окружённым пустотой. Пробыв рядом с Зеленоглазкой долгое время пути, он теперь скучал без её порой неуместных злых шуток и вечного чувства безнадёжности, из которого тёмная эльфийка, похоже, состояла. Но всё же был в ней огонёк, который и рождал, и украшал новыми узорами песню о свече.

Время одиночества можно было бы использовать для записи важных событий пути и пересказа на бумаге разговоров с дориатрим, однако менестрелю не хотелось делать ничего из этого — только петь. Тихо. Так, чтобы никто не слышал.

— Рождение дня, прохлада тьмы,

Волшебный мир свободных снов,

Пьянящий свет росы…

Зовут меня без лишних слов,

В душе рождая нежный свет

Мерцания свечи.

Аклариквет посмотрел в костёр. Одна из головешек лежала отдельно от остальных, на ней практически погасло пламя, остался лишь небольшой шаловливый язычок, танцующий оранжевой ленточкой на чёрно-сером пепле. Разумеется, этот огонёк должен вот-вот погаснуть, но менестрелю почему-то показалось, что именно с такого крошечного лоскутка пламени начнётся пожар, невиданный в Арде ранее. Справиться будет невозможно, только бежать прочь, сколько хватит сил.

— Горит свеча…

Раньше огонь напоминал о волосах любимой эльфийки и дарил вдохновляющую боль, а теперь ощущался только приближающийся непобедимый ужас.

***

Зеленоглазка никому не успела сказать, где собирается разместить палатку, но, стоило появиться первым колышкам, как рядом возникли люди. Их говор и манера речи показались забавными, однако эльфийка всё же сдержалась и осталась с непроницаемым лицом.

Вопросы посыпались градом: все ли заболеют, что делать, чтобы не заболеть, как лечиться, выживут ли заболевшие, и тому подобное. Ответить оказалось непросто: колдунья помнила, как время от времени в Барад Эйтель атани начинали хворать, заражая друг друга, и это касалось не только плёночной гадости или срамных болячек. Бывала и сыпь, и кашель, и понос. Да что только ни происходило с этими слабыми плотью созданиями! Однако в крепости всегда было проще решить подобные проблемы: всех заболевших собирали вместе в удалённом от здоровых госпитале, и зараза довольно быстро утихала. Здесь же проделать подобное было просто негде, а если что-то построить в отдалении, то согласятся ли хворые халадины на полную обособленность? В Барад Эйтель за порядком следит целая армия Нолдор, а здесь кто будет?

— Что за душилка к нам пристала?! — прозвенел в ушах срывающийся то на хрип, то на фальцет мужской голос, и колдунья вздрогнула.

— Душилка коварна, — покачала она головой. — Если с самого начала не умрёте от жара, то потом горло забьёт серая гадость, которая, если её не вытащить, не даст вам дышать. Можно, конечно, не лезть палкой в глотку, а продырявить шею у основания и дышать через эту дыру, ожидая, пока ваше тело само поборит болезнь. Но всё-таки палкой в глотку лучше хотя бы раз в день залезать.