Свет, сошедший на землю (СИ)

У семьи Хапу не было своего плота или лодки – но для такой цели собрали все плоты и лодки, которыми владела деревня. Люди толпой вышли к реке, и тут командование перехватил старейшина: Дуауф стал руководить переправой, чтобы люди не толкались и никто в лихорадочной спешке не пострадал. Старейшина был мрачен и озабочен, и ни от кого это не укрылось; эти же самые чувства были в сердце у каждого.

Со стороны пирамиды не было никакого движения. Бог словно спал. А может, был равнодушен к своим гостям – богу все позволительно…

Наконец переправили всех.

Ахури крепко схватила дочь за руку, взглянула на мужа, и они одними из первых направились к дому Ра. В толпе своих все чувствовали себя уверенней.

Люди остановились на таком же расстоянии от пирамиды, как и Метен вчера.

Пирамида безмолвствовала.

Люди шагнули ближе. Они видели теперь квадратную дверь, которая вела в дом бога, и которая теперь была закрыта; к двери поднимался наклонный подступ. Все – каменное, неприступная божественная крепость. Селяне начали тревожно переглядываться. Ждет ли их здесь кто-нибудь?..

И тут, словно в ответ на их мысли, дверь в пирамиду плавно поднялась – не отворилась, а поднялась, слившись с потолком, вызвав изумленные возгласы. И дружное “ах” прокатилось по толпе при виде того, кто стоял в дверях.

Инени.

Инени, глаза которого горели, как солнца. Инени, облаченный в переливающееся всеми цветами одеяние, ниспадающее до пят. Инени с волосами, собранными в косу так искусно, как не умела причесываться ни одна щеголиха в деревне.

Инени поднял руку и шагнул вперед; и тут все ахнули снова. В узкой ладони юноши полыхнуло третье солнце.

- На колени! – рыкнул Инени, и его односельчане попадали на колени, а потом уткнулись лбами в землю. Не все понимали, как это вышло, но воля бога пригнула к земле всех.

Хат, лежавшей ничком рядом с родителями, казалось, что она сошла с ума. Впрочем, не ей одной.

Прозвучал приказ встать, и селяне встали, как один. Теперь их объединяло сильнейшее из человеческих чувств – страх.

- Слушайте мою волю, - рыкнул Ра. – Я – ваш правитель и бог. Пусть выйдет вперед старейшина Дуауф!

- Ты знаешь его имя, господин? – жалобно вырвалось у какой-то женщины; ее тут же ударил муж, чтобы она замолчала.

- Конечно, знает, он же бог!

- Прости глупую бабу, господин! – крикнул мужчина. Но бог был выше того, чтобы замечать промахи, порожденные человеческим несовершенством.

Медленно, с испуганным лицом – все расступались перед ним – к богу вышел Дуауф. Теперь на лице его не было и следа вчерашней властности.

- Господин?..

Ра протянул руку – ту самую, в ладони которой было спрятано солнце. Дуауф отпрянул, потом упал на колени.

- Не казни меня, господин!..

- Идем со мной, - сказал Ра, и возложил на плечо старейшине свою могущественную руку; старик вскрикнул при его прикосновении, точно его ударила молния. Впрочем, таури даже не подозревали, что в землях совсем рядом с ними бывают грозы. Эти дикари видели не дальше окраины своего курятника.

Дуауф, сжимаясь и подавленно всхлипывая, ушел вместе с богом. Дверь за ними плавно закрылась. Никаких больше указаний селяне не получили.

Некоторое время все стояли, не зная, что делать, что думать. Страх терзал сердца людей. Неужели Ра решил за что-то покарать деревню? За что он казнит их молчанием? Что он сделает с Дуауфом? Что сделал с Инени?

Селяне долго, долго оставались там, где стояли – только поняв, что ничего не дождутся, направились обратно. Это были уже далеко не те радостные люди, что приветствовали появление пирамиды, и даже не те, что с благоговением внимали словам Метена о боге, ожидая для себя в будущем всяческих благ и чудес. Это были почти готовые рабы – или готовые бунтовщики. Как повернется судьба завтра.

Хат сама не знала, как сохранила рассудок – наверное, едва-едва, как и все остальные. Инени! Она напридумывала себе всевозможных исходов для него – но в самых смелых мыслях не могла представить действительности. Зачем самый могущественный бог принял облик Инени? Или Инени был для этого предназначен – но почему именно он? Почему?

Дуауфа отпустили через час после того, как люди вернулись в деревню.

Это был уже не прежний властный рассудительный старец – это был полупомешанный от восторга и страха старик. Он никому не рассказал, какие чудеса видел в доме бога, клятвенно утверждая, что немедленно умрет, буде разгласит какие-нибудь тайны – но виденное им, говорил старейшина, так прекрасно, что превосходит всякое человеческое разумение. Дуауф говорил, что бог обещал даровать эти блага своему народу – и обещал страшную кару всем, кто воспротивится ему. При этом старейшина почему-то хватался за лоб, как будто вспоминал о пережитой жестокой пытке…

Бог оказался непостижимо могущественным, непостижимо благим и жестоким сразу. То, что бог предстал перед ними в облике мальчишки из их деревни, после рассказа Дуауфа только увеличивало страх и благоговение селян перед Ра. Воистину, не существовало ничего, что было бы живому солнцу не под силу.