Свет, сошедший на землю (СИ)

Он столкнул в воду плот, прыгнул на него и направил плот шестом к другому берегу. Селяне молчали и ждали; теперь они были полны тревоги перед неизвестностью. Метен спешил их успокоить. Он и сам очень волновался, но люди его деревни не испытали того, что испытал он – не смотрели Ра в лицо, не слышали речи бога, не ощущали прикосновения его руки. Это был могучий, но добрый бог!

Метен переплыл реку и, спрыгнув на берег, побежал к односельчанам, забыв у реки и плот, и шест; но никто не обратил на это внимания. Люди побежали ему навстречу и окружили, едва не задавив; каждый требовал подробностей, все перекрикивали друг друга. Наконец старейшина Дуауф возвысил голос и рявкнул, чтобы все замолчали.

- Что сказал тебе бог? – спросил седобородый старик, впиваясь взглядом в лицо мальчика, и тот внезапно оробел.

- Он сказал… Он сказал, что спустился с небес, чтобы править нами, - тихо пробормотал Метен, опустив глаза.

“У него лицо и тело Инени!”

При этом заявлении все отвлеклись от Метена – загомонили, кто-то опять заплакал; были и улыбки, но улыбок меньше. Одно дело видеть чудесную пирамиду, а другое ожидать для себя нового порядка, власти, о которой никто не знает, что думать. Пусть это и божественная власть.

Метен думал, что его больше не будут допрашивать, но тут старейшина подступил к нему и тихо спросил:

- А был ли тебе какой-нибудь знак, что это бог?

Все затихли, глядя на Метена. Старейшина смотрел почти враждебно.

И так же враждебно смотрел Ха, отец Инени.

- Да, был, - сказал наконец Метен. – Мне было несколько знаков. У великого Ра… глаза горят, как солнце. У него голос, как львиный рык.

По толпе прокатился тревожный гул.

- Но он говорил со мной милостиво, - поспешно прибавил Метен, хотя был сейчас в таком же смятении, как и люди, не видевшие Ра близко. – Он сказал…

- Что? – сурово спросил Дуауф.

- Чтобы завтра с утра мы все собрались у его дома, - ответил мальчик. – Он объявит нам свою волю.

Гул удивления и страха стал громче.

- Хорошо, ступай домой! – наконец резко приказал старейшина. Метен кивнул и ушел, не поднимая глаз. Теперь он чувствовал себя вестником недобрых перемен.

Он вдруг подумал, как завтра перед всеми людьми его деревни предстанет бог и все увидят, что Ра выглядит как Инени. Что они скажут? Сомнение закралось в сердце мальчика.

И куда пропал Инени?

Думать об этом было страшно и, наверное, непозволительно…

С тяжелым сердцем Метен направился домой. За ним стали медленно расходиться селяне. Хат ушла одной из последних – ей очень хотелось спросить Метена, что же все-таки случилось с Инени, но она понимала, что нельзя. Все же Ахури увела ее домой почти силком. Хат покорилась, понимая, что судьба Инени должна выясниться позже, если это вообще произойдет – Метен сказал бы, если бы знал.

Завтра им всем приказано явиться к дому Ра. Конечно, отец и мать не захотят, чтобы Хат пошла со всеми; но и бога ослушаться тоже не посмеют. Если бог действительно благ, Хат узнает, что случилось с ее милым.

Ей едва сиделось в хижине вместе со всеми – но до утра ее, конечно, не выпустят из дома. В этот час бабка Айя обычно рассказывала сказки, но теперь было не до сказок. Теперь чудеса и ужасы начались с ними самими.

Бабка Айя молчала, сидя за прялкой, а вся семья поглядывала на нее – как будто Айя могла дать ответ на мучившие их вопросы.

- Бабушка, что с нами случилось? – наконец спросила малышка Туйя.

Ей любопытство прощалось как младшей. Хат не посмела бы задать такой вопрос.

Айя взглянула на младшую внучку и ничего не сказала. Вид у нее опять стал зловещий, как тогда, когда она рассказывала про демонов-похитителей душ; прялка еще быстрее замелькала в морщинистых руках.

- Бабушка!.. – не отставала Туйя.

- Бабушка, скажи! – подступили к ней и другие дети. – К нам спустился бог? Он добрый?

- Откуда же я знаю! – сказала старуха; но вид у нее был такой, точно она, и только она, знает. – Знаю, что мы очень скоро заживем по-другому, и лучше или хуже – неведомо. Держите рты запертыми, а уши открытыми. Все вы, - она обвела взглядом свое семейство.

Хапу кивнул.

Он, как и остальные в доме, испытывал что-то вроде благоговения перед старой матерью Айей.

- Мать, нам завтра приказано явиться к дому бога, - сказал хозяин. – Ты пойдешь?

- Что ты! Разве годятся мои старые кости, чтобы таскать их с места на место? – ответила Айя. – А моя образина разве годится, чтобы показывать ее богу?

Она вдруг снова усмехнулась. Хапу покачал головой, но промолчал.

- Останусь с детьми, - прибавила Айя. – Их тоже не годится брать с собой.

- Мать, накличешь ты на нас беду, - не выдержала Ахури. – Разве можно так говорить?

- Я-то не накличу, - отозвалась бабка. – Я-то уже неразумная бессильная старуха, разве бог такую заметит? А вот вы поосторожней, дети.

Она опять оглядела свое семейство, и взгляд ее почему-то остановился на Хат.

Старая женщина как будто без слов сказала что-то юной. Предостерегла ее от чего-то.

Хат кивнула.

- Мы будем осторожны, мать Айя.

- Ложитесь спать, - сказала Айя, словно отдала приказ. – Завтра поглядим, что к чему.