Свет, ставший ядом

– Зачем тебе это? – раздосадованно спрашивал он, вытирая текущие по щекам слезы.

Я плакала не только из-за того, каким мерзким для меня был алкоголь и как страшно мне было вливать его в себя. Я плакала, потому что у меня так и не получилось стать частью их компании.

– Думала, что хотя бы так они примут меня, забудут обо всем. Да, я не всегда вела себя правильно, но и они постоянно огрызались, будто не понимали.

Слезами я себе никогда бы не смогла помочь, поэтому я все же выдохнула, попыталась собраться.

– Да, я не безупречная, как Джой. Я типичная светлая, и у меня были шаблонные представления о вас. Но я же правда пыталась стать лучше. Знаю, что есть у меня недостатки, но они даже шанса мне не дают.

– Ты не должна мучить себя на их радость. Если ты не хочешь пить, ты не должна пить. Если ты не хочешь что-то делать, а тебя к этому склоняют, ты не должна это делать.

– Они меня все равно никогда не примут? Будут всегда злиться?

Я слишком остро ощущала отчаяние и боль, руки опускались.

– Им нужно время. Слишком много перемен произошло после твоего появления. Не после Джой, не после Дэйва, а именно после тебя. Так что у них есть свои заскоки.

Пальцы Брайена коснулись лба, прошлись по моим волосам, даря умиротворение. И на какое-то время эти прикосновения показались единственным, что меня волновало, что заставляло сердце биться. Но в груди все еще ныло, потому что я вдруг задумалась о том, что никогда не смогу быть достойной чьего-то признания.

Когда я стала серой и полностью приняла тот факт, что нормально быть неидеальной, уверенность в себе поубавилась. Я знала свои слабые стороны, но не понимала пока что, как с ними работать. А когда мои старания так обрывали, сил ни на что не оставалось.

Но плакаться Брайену я не хотела, так как мои проблемы меркли на фоне его забот. Если он будет переживать еще и о моих тревогах, он не сможет сосредоточиться на своей подготовке к правлению. Все, что ему нужно, – быть с головой в своем мире, в своей тьме, даже несмотря на то, что я хотела бы вытащить его на свет.

Но свет бывает куда страшнее тьмы.

– Давай уйдем? – предложил он.

Побег не выход, поэтому я сразу сказала:

– Я не могу оставить Дэйва одного им на растерзание.

– А им уже вполне комфортно.

Я отстранилась от Брайена и подошла к двери, приоткрывая ее. Из комнаты доносился хохот, и я отчетливо слышала голос Дэйва.

Его слишком быстро приняли, слишком легко простили все ошибки.

– Скажи, ты меня любишь? – спросила я, как только снова закрыла дверь и звуки радости перестали доноситься до меня.

Вопрос глупый, он же признавался мне в своих чувствах уже бесчисленное количество раз.

– Конечно. Я люблю тебя.

Сердце дернулось в конвульсии. Оно затрепетало и попыталось отогнать боль и пустоту прочь из груди. Но всей этой тягучей и липкой мерзости было слишком много. Даже крылья вспорхнувших бабочек запачкались в черной смоле.

– Ты мне так нужен, – сорвалось с моих губ. – Так сильно нужен.

И всегда будет нужен, так как он один давал нам шанс с самого начала. С какими бы трудностями мы ни сталкивались, он не отворачивался. Какого бы мнения обо мне ни были другие, он оставался рядом.

– Я очень сильно тебя люблю.

Он не выдержал. Не мог больше смотреть на мое измученное лицо, как бы я ни пыталась спрятать апатию. Я верила в то, что он хотел стереть печаль раз и навсегда. Подошел и прижал мою голову к груди так, что я слышала стук его сердца. Оно стучало ровно, но очень быстро, Брайен, очевидно, переживал за меня. Я провалила миссию и опять привлекла слишком много его внимания к тому, с чем предстояло разобраться мне самой.

– У меня для тебя есть подарок, – очень скромно сказала я.

Брайен отпустил меня, и я достала из папки то, что очень кропотливо готовила. Долго стояла и терла края бумаги, не решаясь развернуться и вручить подарок.

– Я понимаю, что это не самый грандиозный подарок, но все же.

Меня колотило от волнения, когда я медленно протягивала ему совместный портрет. У меня не было средств на то, чтобы купить что-то для Брайена, не было возможности заработать, а у Дэйва просить деньги я не собиралась. Поэтому я решила подарить частичку своей души: нарисовала его по памяти и себя, целующую его в щеку.

– Не совсем похоже, но…

– Прекрати себя принижать. Это невероятно.

Он долго и пристально рассматривал портрет и постоянно говорил, что у меня талант, а я плавилась под жаром собственных чувств к нему. Прильнула к его щеке и чмокнула.

– С Новым годом, – поздравила я, все еще прокручивая в голове его добрые слова.

– Я всегда тебе говорил, что ты круто рисуешь. Это самый лучший подарок. Спасибо тебе.

Бабочки с перепачканными крыльями вновь попробовали взлететь, им стало легче, потому что меня похвалили искренне и с теплотой, после которой невозможно было оставаться разбитой.