Свет твоих глаз

Пьер снова коснулся ее губ, но тут же отстранился. Ее живот напрягся от желания. И когда его рот вновь накрыл ее губы, задержавшись на этот раз на мгновение дольше, Анжелика подалась вперед. Но Пьер оставался недостижим, держался на волосок дальше, дразня ее губы легкими, словно перышко, прикосновениями.

– Пьер… – выдохнула она, когда его губы в очередной раз коснулись ее.

Тяга, нараставшая внутри, говорила ей, что может быть нечто гораздо большее, что поцелуй бывает полнее этого сладкого поддразнивания.

– Пожалуйста, назови меня снова по имени, – сказал он.

– Пьер, – прошептала она ему в губы. – Пьер…

Он прервал ее поцелуем, страстным и решительным, обнял, не желая отпускать. Пьер был необоримым течением, которое захватывало, увлекало в глубину его поцелуя, до тех пор, пока она не поняла, что тонет.

Ее спугнул раздавшийся сверху скрип, и Анжелика резко отстранилась. Вина и смущение вспыхнули с такой силой, что она сжалась, быстро прикрыв рукой рот.

Пьер отпустил ее, но смотрел так, словно готов снова привлечь ее к себе и поцеловать. Разгоревшийся в ее теле пожар говорил, что во второй раз ей будет куда сложнее ему сопротивляться.

Он протянул руку к ее волосам, коснулся локона.

Анжелика помотала головой и отстранилась.

Пьер замер, его глаза расширились. Как бы ей ни хотелось его внимания, но пульс отбивал тревожный сигнал. Она не могла позволить Пьеру снова разбить ее сердце своим уходом.

Анжелике вдруг вспомнился день перед первым его исчезновением, пять лет назад, когда он точно так же увел ее в лес. Они пришли тогда на один из прибрежных обрывов, и Пьер показал ей гнездо ширококрылого канюка, совсем как сейчас. Они просидели там несколько часов, наблюдая за гнездом.

Она выслушивала всю его ярость и злость на отца, на семью, которая его не понимает. И когда Пьер наконец выдохся, он взял ее за руку, переплел с ней пальцы.

– Я люблю тебя, Анжелика, – сказал он тогда и нежно поцеловал ее в щеку.

В тот миг она была самой счастливой тринадцатилетней девочкой на земле. И неважно было, что ему почти восемнадцать, что он злится на весь мир, что он хочет уехать с острова и никогда больше не возвращаться.

Он сказал, что любит ее.

Ее сердце тогда разрывалось от любви к нему, любви, которая росла в ней все годы их детства. Ей не стоило тогда говорить вслух, что она тоже его любит, но она призналась.

А на следующее утро он ушел. Ушел, не сказав ей, куда направляется и когда вернется. Ушел и забрал с собой ее сердце.

За годы его отсутствия она успела узнать, что любовь бывает разной. И что Пьер не любил ее в романтическом смысле.

Он любил ее как друга. Не больше.

Это осознание ударило больнее, чем Анжелике хотелось бы признать. Еще больнее было то, что за все пять лет своего отсутствия он ни разу не подумал написать ей, навестить ее, отправить ей хоть самый маленький подарок.

Он совершенно забыл о ней. И если он так понимал любовь, то Анжелика такой любви не хотела.

А как ей справиться с болью в этот раз? Он снова уйдет…

Она чуть сдвинулась на ветке, чтобы не касаться его.

– Прости, Пьер. Мне не стоило… нам не стоило…

Он снял шляпу, запустил пальцы в волосы, резко, рвано выдохнул.

Анжелика отчаянно пыталась придумать, что такого сказать, чем можно разрядить напряжение между ними.

– Я должна хранить верность Жану.

Пьер нахлобучил шляпу.

– Ты права. О Жане я не думал.

Некоторое время они сидели молча, и только ветер шелестел кедровыми иглами, стучали высохшие шишки, оставшиеся на дереве с прошлого года, и все усиливался запах смолы. Сквозь ветки можно было увидеть раскинувшиеся почти до северного берега поля.

– Ты скоро уезжаешь. – Анжелике не хотелось, чтобы Пьер на нее злился. – Когда же война закончится, Жан вернется домой и я стану его женой.

Плечи Пьера поникли.

Да, он совершенно ясно дал понять, что считает Жана неподходящим для нее мужем. Но вдруг у его возражений были и другие причины? Анжелика боролась с мыслями о том, что Пьер ее ревновал. Мог ли этот поцелуй означать, что Пьер сам хочет на ней жениться? Или он просто очаровывал ее, как делал с большинством знакомых ему женщин? В конце концов, она видела, как он смотрел на Лавинию. И, останься он с Лавинией наедине в тени кедрового дерева, то, возможно, поцеловал бы и ее.

Анжелика подавила дрожь. Нельзя было позволять себе ложных надежд. Ведь это же Пьер. А Пьер всегда был… эгоистом. Разве нет?

Она выбрала самую крупную и сочную ягоду из тех, что он для нее собрал, и протянула Пьеру, надеясь, что он примет подобное предложение помириться. Он помедлил, затем, когда она кивнула, оторвал зеленую верхушку и бросил ягоду в рот.

Пальцы Анжелики застыли над ягодами на ее коленях. Она ждала, что Пьер что-то скажет. Что угодно. Она не хотела, чтобы он уезжал с острова, злясь на нее.

– Тогда, полагаю, ты целовала Жана? – его голос был тихим, почти веселым.

Она облегченно вздохнула, радуясь, что к нему возвращалось хорошее настроение.

– Мы однажды поцеловались.

– Всего однажды?

– Да, один раз.

– Да что с ним не так? – рассмеялся Пьер.

– Он просто хороший.

– И скучный.