Свет твоих глаз (СИ)

― Ты не могла знать, Ника, ― я привлек помощницу к себе, сжал крепко, так, чтобы не могла пошевелиться! ― Ты ведь не медик!

― Потом, позже, я все прочитала в интернете. Даже узнала, что где-то в Европе делают прививки от этой болезни. Почему у нас не делают? Почему не предупреждают матерей, что есть такая болезнь? Не рассказывают, как она опасна?!

Вероника заплакала. Я стоял, прижимал к груди ее голову, и медленно покачивался, баюкая несчастную женщину, мечтая усыпить, унять ее горе. Во мне медленно зрело понимание. Четкое, ясное.

― Вот почему ты так боишься снова рожать!

32. Вероника. Находка

Боюсь? ― Да! Скворцов попал в точку. Озвучил то, до чего сама я не смогла дойти. Не сумела заглянуть дальше, потому что видела и ощущала только боль, которая поглощала, сковывала, ослепляла.

Открытие потрясло меня. Оказывается, всеми моими действиями последние пару лет руководил только страх. Поэтому я все время бежала. От всех, от всего. Не пыталась бороться, не решалась остановиться.

Но бежать от Эдуарда мне не хотелось. Его руки так крепко и бережно сжимали мои плечи! На его лице было написано сострадание. Разве так бывает? Неужели существуют мужчины, способные так глубоко сопереживать чужому горю?

Поверить в это очень хотелось, хотя весь предыдущий опыт говорил мне, что расслабляться нельзя.

― Ты прав, Эд. Боюсь, ― я оторвала голову от его груди. Выбралась из тесного кольца рук. ― И пока не знаю, как с этим справиться.

― Оказывается, нам обоим страшно. ― Эд криво, горько усмехнулся. ― Только ты боишься прошлого, а я ― будущего. Пошли домой, Ника. Найджел уже нагулялся.

Больше к этому разговору мы не возвращались ― ни в этот вечер, ни в другие. Скворцов стал отстраненным и сдержанным. Он не пытался поцеловать меня снова, и от этого на душе с каждым днем становилось все тоскливее. Но ведь я сама оттолкнула его ― уже дважды!

К выходным я обзвонила больше половины объявлений, исписала пометками целый блокнот и назначила собеседование первой пятерке претенденток. Занимаясь домашними делами и поисками суррогатной матери для Эда, я то и дело вспоминала последнюю горькую фразу Эда: «Ты боишься прошлого, а я боюсь будущего».

Скворцов, как всегда, был прав.

Но ведь это глупо ― бояться прошлого? Оно ведь уже ушло. Я его пережила, а значит ― победила! Эти мысли удивительным образом меняли меня изнутри. Прогоняли боль, дарили утешение и желание жить ― не существовать, а жить полной и яркой жизнью! Я вдруг почувствовала себя сильной ― даже более сильной, чем раньше.

И мне безумно хотелось отблагодарить Эдуарда за этот подарок, постараться сделать так, чтобы он тоже почувствовал себя сильным и бесстрашным! Если бы я еще знала, как это сделать…

Мне вдруг стало невероятно важно разобраться, что это за синдром Лебера, почему он возникает и есть ли хоть какие-то шансы на улучшение. Все свободное время я теперь проводила на сайтах и форумах, посвященных этому заболеванию. Читала, вникала, участвовала в обсуждениях и задавала вопросы консультантам. Ну не может же быть, чтобы совсем ничего нельзя было сделать?! Или может?

В субботу, как и договаривались, прямо на квартиру к Эду одна за другой явились первые три женщины, готовые выносить его ребенка. Я встречала их у дверей, помогала раздеться, провожала в кабинет. Эд расспрашивал их о жизни, о детях и работе, незаметно вытаскивая главное: что привело их к решению стать суррогатной матерью.

Сами женщины, едва завидев Скворцова, начинали светиться, улыбаться, кокетничать и флиртовать. В их взглядах, направленных в мою сторону, появлялась зависть и нехорошая задумчивость. Похоже, каждая спешила примерить на себя роль не суррогатной матери, а жены самого богатого бизнесмена Яснодарского края. А меня, разумеется, тут же зачисляли в разряд соперниц.

Вот и пусть! Пусть считают, что место возле него занято ― меньше будут досаждать моему хозяину! Эдуард сам говорил, что не намерен жениться!

Наконец, все три субботних визитерши ушли, а мы со Скворцовым перебрались в гостиную. Я взялась возиться с ужином. Эд устроился на диване, положил ладонь на голову Найджела, начал почесывать своего любимца за ухом.

― Что думаешь, Ника? Как тебе дамы? ― спросил устало.

Я никогда не видела его таким измотанным. Складывалось ощущение, что три эти встречи выжали из него все соки.

― Женщины как женщины, ― отозвалась миролюбиво. ― У каждой своя непростая история.

― И каждая готова была из юбки выпрыгнуть, чтобы понравиться, ― поморщился Эд. ― Подозреваю, что вторая, как ее там… Люся?

― Да, Людмила…

― В общем, если бы не твое присутствие, эта Люся, наверное, предложила бы приступить к процессу зачатия прямо там, у меня на столе.

Я невольно хмыкнула. Да уж, Людмила не стеснялась. И юбку повыше подтянула, и бюст четвертого размера чуть из декольтированной блузы не выронила. Напрасно старалась. Не догадывалась, бедняга, что Скворцов ее ужимок увидеть не мог.

― Я так понимаю, тебе ни одна из женщин не понравилась? ― спросила сочувственно.