Свет в глазах

– Разве об этом я говорю? – приподняла брови мать Исатэлла. – Дар Лучезарной служит не для защиты одних лишь севигистов. Он вообще служит не для защиты. Мы призваны истреблять, брат. Истреблять то, чему не место в этом мире. То, что поганит лик мироздания самим своим существованием. Тьму и скверну. Мы изжигаем их, как солнце изжигает плесень.

– И нет большей скверны, чем Антикатисто. Он – Тьма в чистом виде.

– Безусловно, так. Но в Мистерии очень много и иной скверны. Не сами волшебники, но то, с чем они играют. Нечистые духи, восставшие трупы, даже пришельцы из Паргорона – все это есть в Мистерии, и есть в неподобно великом количестве. Причем мы не можем с этим сделать ровным счетом ничего, ибо в Мистерии нам не рады. Там не властен небесный закон, и мы не можем свободно там действовать, не начав войну.

– Не нам судить их, – возразил Массено.

– Не нам. И потому мы не судим. Мы истребляем любое зло, которое можем.

– Именно это я желаю сделать, – сказал Массено, сжимая пайцзу. – Ваше высокопреподобие, святая мать-архимандритиса, я официально прошу вашего содействия, как нунций Космодана.

– И только? – произнесла мать Исатэлла, не шевельнув даже головой.

– И еще как ваш брат по ордену. Я считаю, что это необходимо сделать, святая мать.

Архимандритиса еще некоторое время хранила молчание. Потом вздохнула и спросила:

– Что ты видишь вокруг, брат Массено?

– Море. Поле. Гору.

– Море и поле, – медленно повторила мать Исатэлла. – Задумывался ли ты, отчего мы возвели нашу обитель именно здесь?

– Задумывался, святая мать.

– И к какому ответу пришел?

– Честно говоря… – чуть улыбнулся Массено, – …честно говоря, я немного схитрил. Я прочел в архивах, при каких обстоятельствах был построен монастырь.

Архимандритиса рассмеялась, и на ее щеках появились ямочки. На какой-то миг вернулась та полная света дева, что сражала демонов еще до рождения Массено.

– Я помню тебя, брат, – ласково произнесла она. – Я видела тебя, когда тоже возвращалась в монастырь, чтобы испросить совета у отца Риссаделя.

– Боюсь, я не помню этого, – виновато ответил Массено.

– Конечно, не помнишь. Это произошло вскоре после твоего посвящения, когда ты сидел на галерее, обратив глазницы к солнцу. Помню, отец Риссадель еще сказал мне, что ты прочел половину монастырской библиотеки и ужасно сокрушен тем, что не можешь продолжать. Ты все перебирал свою Ктаву…

– А вот это я помню. Стыжусь признаться, но тогда я был охвачен внутренними терзаниями. Какие-то минуты я даже сомневался, в самом ли деле Светлая Госпожа дарует мне новое зрение, лучше прежнего. Не останусь ли я навек беспомощным слепцом.

– Все мы этого страшились хоть немного, – кивнула архимандритиса. – Однако жаль, что ты так и не прочел вторую половину нашей библиотеки. Там есть фолиант об элементалях Тьмы и особое место в нем уделено Антикатисто.

– Теперь и я об этом сожалею, – склонил голову Массено. – После обретения Солнечного Зрения я желал поскорее начать служить Лучезарной.

– И все мы желаем только этого, – согласилась мать Исатэлла. – Орден Солнца исполнит свой долг. Сейчас я попробую разыскать Антикатисто. Не знаю, где он, но если под светом солнца – я увижу его.

Массено стал благоговейно ждать.

Все солнцегляды одарены Солнечным Зрением, но различна сила пылающего в них огня. Вначале идет послушничество, когда будущий инок еще только учится тому, что ему предстоит. Потом постриг – после этого послушники уже носят рясу и ведут жизнь солнечных монахов, но пока еще сохраняют очи в глазницах. На этой стадии они все чаще надевают повязки, привыкая к тому, что предстоит.

Потом посвящение. После него назад дороги уже нет. Монах приносит вечные обеты Соларе, отрекается от мирской жизни и мирского имени, принимая Малую схиму. С этого времени он становится настоящим солнцеглядом.

Слепым – но видящим больше, чем прежде.

Малосхимнику еще доступны некоторые послабления, он еще может кое в чем умягчать себя. Но за Малой схимой следует Великая. Новые обеты, строжайший аскетизм, полное отчуждение от мира и повторная смена имени. Вся жизнь великосхимника – служение.

Самые мудрые и знающие великосхимники становятся приорами. Старцами, что готовят к подвигам новое поколение, новых послушников.

А самый достойный из приоров – архимандрит. Глава ордена Солнца. И его Солнечное Зрение воистину величественно. Прямо сейчас, не покидая своего кресла, мать Исатэлла обозревала весь мир, весь Парифат во всем его великолепии.

Точнее, все-таки не весь. Только половину… и даже еще немного меньше. Архимандрит способен увидеть лишь те части планеты, что освещены солнцем.

Увы, этого не всегда достаточно.

– Антикатисто нет на дневной стороне Парифата, – наконец сказала мать Исатэлла. – Я не нахожу его под лучами Светлой Госпожи. Но я буду продолжать поиск.

– Я очень признателен, святая мать. Однако у меня есть иной способ найти это порождение зла. Надеюсь, вам не покажется излишним грехом, но я счел возможным прибегнуть к волшебству. Добрый волшебник Медариэн…