Свет в ладонях

Нет, впрочем, худа без добра – чувствуя за собой вину, Эстер заметно смягчилась и теперь гораздо реже перебивала принцессу язвительными замечаниями. Толку от этого, впрочем, было немного, потому как непонятно стало, что делать дальше. Всё обсудив, решили покамест двинуться в Клюнкатэ, до которого вчера не успели дойти всего милю или две, а там уже поразмыслить как следует и что-нибудь непременно придумать.

Так и вышло, что наша незадачливая троица оказалась в промышленном городе, который при иных обстоятельствах, да ещё в дни ежегодного парада, обогнула бы десятой дорогой.

Здесь нам следует сделать небольшое отступление и рассказать про одно странное обстоятельство, преследовавшее наших героев на протяжении всего их пути. Это же обстоятельство мог наблюдать и Клайв, идя за ними по пятам, а также тысячи людей, населявших Шарми по всем его самым отдалённым уголкам. Обстоятельство это было из тех, которые зачастую принимают за ряд досадных случайностей, порой забавных, порой пугающих, однако в совокупности ничего не значащих. Следует отметить, к слову, что именно так обычно начинаются великие бедствия, такие как революции и перевороты: там небольшая драка, тут незначительная провокация, здесь вдруг какая-то нелепая забастовка – а когда вы спохватитесь, когда осознаете связь между всеми этими неприятностями, будет уже слишком поздно.

Это очевидная истина, но когда это власти, а тем более обыватель, руководствовались очевидными истинами при оценке окружающего мира?

Проезжая через городок Старвой, Джонатан со своими спутницами отметили, что на улицах там не горят фонари. Городок, стоявший на серебряных рудниках, был хоть и невелик, но богат, и уличное освещение здесь было на люксии. В тот вечер особых неудобств нашим героям неработающее освещение не доставило, так как спать они легли рано, и Джонатан лишь подумал мельком, что в городе, должно быть, какой-то траур и по этому случаю на вечер запретили яркое освещение.

Клайв, находившийся в ту же ночь десятью милями севернее, стал свидетелем большого затора, образовавшегося на проезжей дороге и задержавшего его на добрых полдня.

Причиной затора стал люксовоз, намертво вставший как раз на переезде, пересекавшем крупнейший в округе тракт. Следом за люксовозом встали дилижансы, повозки, немногочисленные всадники и даже единственный люксомобиль – новомодное роскошество, которое себе могли позволить лишь крупнейшие фабриканты и какое даже в столице редко можно было встретить. Люксомобиль походил на кэб, только в него не впрягались лошади; на переднем его сиденье высился штурвал, подобный корабельному, и, управляя этим штурвалом, правящий люксомобилем приводил в действие двигатель, заправленный целой унцией чистого люксия; как следствие, люксомобиль ехал. Поскольку вмещалось в него, помимо правящего, не более двух человек, игрушка эта была запредельно дорогой, оттого все участники затора развлекались, пялясь на роскошную машину, покрытую чёрным лаком и позолотой. Клайв же, рассерженный задержкой, думал только о том, какого чёрта фабриканты вбухивают в этот гребаный люксий такие деньги, если потом поезд, движимый люксовозом, ни с того ни с сего намертво встаёт посреди путей.

Если бы Клайв и Джонатан обсудили это между собой или с другими людьми из тех, кто горазд почесать языком за кружечкой пива, они бы выяснили, что такие досадности происходили повсюду и практически ежедневно. Просто они казались слишком малозначительны, да и к тому же все машины на свете, от люксовоза до утюга, объединяет одно: рано или поздно они ломаются. Тот факт, однако, что старые, давно уже немодные механические часы ломались ныне значительно реже, чем фешенебельные часы на люксии – факт этот был из разряда погромов, стачек и заседаний сомнительных обществ, которые кажутся случайными и безопасными до тех пор, пока всерьёз не бабахнет.