Свет в ладонях

На насыпь чуть впереди, по-видимому, из переднего вагона, выпрыгнул человек. Он ловко перекатился через бок, даже не уронив зажатую в руке шляпу, и почти тотчас встал на ноги, причём проворство, с которым он проделал этот акробатический трюк, выдавало в нём большой опыт в подобных делах. За ним последовал здоровенный мешок, покатившийся с насыпи в овраг, и человек тут же ринулся следом, ловя укатывающийся багаж. Поезд проехал мимо них, и тут люди из переднего вагона посыпались просто градом: Женевьев насчитала шестерых, и среди них… небеса всеблагие, среди них был Джонатан ле-Брейдис. Его легко было выделить по полному отсутствию изящества и сноровки, с которыми он летел из вагона в овраг.

– Джонатан! – закричала Эстер и, откинув заглушку, рванула дверь вагона.

Встречный ветер ударил в лица обеим женщинам. Эстер ринулась вперёд, уцепившись за поручень и снова выкрикивая имя своего возлюбленного. Женевьев вцепилась ей сзади в талию мёртвой хваткой.

– Вы обезумели?! Поезд не собирается останавливаться!

– Плевать! – яростно бросила та. – Там мой муж, и я его не брошу, а вы, если хотите, езжайте дальше, хоть к чёрту на рога!

И, ошеломив наследную принцессу Шарми этим заявлением, Эстер Монлегюр отпустила поручень и прыгнула вперёд, по движению поезда.

Женевьев так изумилась, что разжала руки. Худая фигурка девицы Монлегюр мелькнула и исчезла из виду. Поезд по-прежнему ехал медленно, если глядеть перед собой, но стоило посмотреть вниз, на рельсы, и голова шла кругом от скорости, с которой мелькали шпалы. Это всё равно что свалиться с лошади на всём скаку.

Принцесса Женевьев зажмурилась и прыгнула.

Ей каким-то немыслимым чудом удалось приземлиться на ноги, но она тотчас потеряла равновесие и кувыркнулась через голову, скатываясь в овраг. Несколько мгновений мир болтался из стороны в сторону и трясся вверх тормашками, что-то царапалось, било по локтям и разрывало в клочья ткань, но в конце концов небо опять оказалось сверху, а земля – там, где ей и положено находиться. Какое-то время Женевьев лежала на спине, задыхаясь, потом подняла руки и осторожно ощупала лицо. Оно вроде бы было цело, как и всё остальное, в чём Женевьев убедилась, перевернувшись и встав на четвереньки, а потом и выпрямившись в полный рост. Чудеса продолжались – она практически не пострадала, не считая длинных царапин на руках. Платью досталось куда больше: рукава оказались изодраны, подол разорван почти до бедра, как у танцовщицы кабаре, и, кажется, треснул шов в подмышке. Женевьев машинально присобрала рукой разметавшиеся волосы, из которых повылетали шпильки, и огляделась. Ей несказанно повезло: чуть дальше овраг порос густым кустарником и если бы она упала в него, то пострадала бы куда сильнее.

– Эстер! – крикнула Женевьев и тут же услышала негромкий стон.

Они упали в паре десятков шагов друг от друга. Коекак продравшись сквозь кусты и окончательно изодрав платье, Женевьев увидела наконец свою невольную спутницу, сидящую на земле и сжимающую обеими руками подтянутую к груди лодыжку.

– Кажется, сломала, – прошептала Эстер и поглядела на Женевьев с таким страхом и тоской, что та тотчас ощутила укол мучительной вины. Ведь если бы не она, ни Эстер, ни Джонатан не оказались бы в этом злосчастном поезде.

– Покажите, – сказала она совершенно спокойно, становясь на колени.

Она бегло осмотрела ободранную лодыжку, осторожно нажимая пальцами ключевые точки. Эстер выдохнула, и только, – не вскрикнула и даже не застонала громче, значит, всё хорошо.

– Не сломана. Просто вывих, и то, судя по всему, несильный. Надо перетянуть.

Она нагнулась к своему платью и рванула юбку, окончательно превращая свой наряд в пародию на эксцентричное одеяние актрис водевиля.

– Дайте, – сказала Эстер. – Я сама. Я умею.

Женевьев отстранилась и молча наблюдала, как та туго перетягивает ногу. Отёк ещё не появился; может, и впрямь всё обойдётся.

Женевьев протянула руку, и Эстер, поморщившись, встала, опираясь на неё. Сделала пробный шаг, сильно прихрамывая, потом пошла уверенней и выпустила руку Женевьев.

– Справлюсь сама. Благодарю.

– Не стоит, – любезно ответила ей принцесса. Эстер вдруг метнула в неё сердитый взгляд.

– Зачем вы прыгнули?

– За кем, хотели вы сказать? За вами. И за господином ле-Брейдисом.

– Всё ясно. Не можете жить без свиты, – съязвила Эстер, и Женевьев согласно кивнула.

– Если бы я была уверена, что без посторонней помощи доберусь до Навьи, я так бы и поступила. Это мой первейший долг. Но я вовсе не знаю жизни, Эстер. Я двадцать лет жила чужой помощью, чужой службой, и не умею иначе. Меня так воспитали.

– Вот как, – отозвалась Эстер, похоже, удивлённая её откровенностью. – Что ж, по крайней мере хоть не врёте, будто вам небезразлична судьба моего мужа. Похоже, поезд и впрямь ограбили, и эти бандиты зачем-то взяли его с собой.

– А господин Ортега? Я не заметила, был ли он с ними… А вы?

– Нет. Да не всё ли вам равно?