Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин

Наиб Шомабада, стоявший посередине, в десяти шагах от людей, заговорил торжественным голосом:

— Я, Ахад ибн Дол, наиб Шомабада, уполномоченный нести слово от имени бывших падишахов Зебистана, в силу существующего закона принимаю заявления Латифа ибн Маъруфа и его светлости, Бузурга ибн Махмуда. При вашем свидетельстве я объявляю Азима ибн Аъзама Верховным правителем двух государств! — он развернулся и сделал пару шагов к Азиму.

Зилола подошла к Ахаду, сняла с подноса ткань и повесила её на изгиб локтя наиба. Она взяла корону в виде золотого двойного обруча с восемью зубцами, в которых инкрустирован Чёрный рубин, и подошла к мужу. Азим склонил голову, и она положила корону ему на голову.

Наиб снова повернулся к народу и указал на Азима.

— Да здравствует шахиншах! — провозгласил он.

— Да здравствует Азим! — одним голосом крикнули люди под куполом. — Да здравствует шахиншах!

Все разом опустились на одно колено, приложив руку к сердцу и склонив головы. Азим смотрел на них, и буря эмоций одолевала им. Кто полтора года назад мог представить, что простой юноша переживёт столько событий и станет шахиншахом? Уж точно не Азим. И сейчас, стоя перед склонившимися людьми, он не имел представления, что ему делать дальше. Выбор привёл его сюда. Жаль его матери нет рядом, чтобы разделить с ним этот момент. Но его жена рядом, и она разделит с ним этот момент и всю оставшуюся жизнь. Азим опустил тёплый взгляд на любимую и улыбнулся с облегчением. Теперь она всегда будет рядом и поможет справиться с последствиями войны. Азим протянул руку жене и помог ей встать. Вслед за Зилолой встали и остальные. Тогда Азим сделал пару шагов вперёд и обратился к своему народу:

— Подлый колдун пытался посеять вражду между нами, но ни одна ложь не устоит, когда братья верны друг другу. Ничто и никогда не разделит нас, ибо мы отныне единый народ, а я, — Азим окинул всех взглядом, опустился на колени, развёл руки в стороны и склонил голову, — слуга этого народа.

* * *

«Единственная, кто могла бы утешить меня, и есть виновницей всей моей боли. В горьком одиночестве по ночам мне очень хотелось, чтоб она была рядом, а днём ненависть к ней снова занимало место вероломной любви».

Султан Бузург ибн Махмуд, Мемуары об Арогин.

Пир длился три дня. Для шахиншаха установили большой шатёр с западной стороны города. Днём стены шатра откидывали наверх и все могли приходить и почтить шахиншаха. По вечерам же стены опускали и приглашали лучших музыкантов и певцов Расулабада, которые были в их делегации.

Музыка, правда, играла и днём, и ночью. Певцы пели, сменяясь через каждые пять песен. Воины танцевали и радовались больше всего объединению народов.

Пусть и не в изобилии, но еды, угощений и напитков на столах было достаточно. Благо, Чёрная напасть не затронула Шомабад.

Азим с улыбкой наблюдал за танцем Бузурга и Латифа посреди воинов и танцовщиц, и угощал жену красной айвой, которая растет только в здешних садах.

— Все вокруг весёлые и радостные, а вы кажетесь грустным, — как-то вечером сказала Зилола.

— Я бы хотел, чтобы мои родители и Рауф были здесь и разделили со мной эту радость, — Азим с толикой печали в голосе ответил и кивнул на улыбчивого Бузурга на другой стороне шатра.

— Отец изменился, с тех пор как вы появились в нашей жизни, — Зилола нежно взяла Азима за руку.

— Я тоже, — Азим со скромной улыбкой указал на корону на своей голове.

Шахиншах заметил, как его тесть уходит за слугой. Он проводил его взглядом и присоединился с женой к следующему танцу…

Своим присутствием симурги изумляли и даже пугали жителей и гостей Шомабада. Больше внимания им уделяли поэты и художники, а дети бегали вокруг птенцов. В первый день, когда во дворце шла коронация, Акобир приземлился за стеной, недалеко от места, где устанавливали шатры. Он широко распахнул свои крылья и с высока посмотрел на пораженных людей. Один из художников запечатлел этот момент на холсте и, закончив работу на третий день, вручил картину шахиншаху. В тот же день другой художник попросил шахиншаха с олималикой — так теперь обращались к Зилоле, попозировать рядом с симургами. Сделав наброски, художник поблагодарил их и удалился придавать краски своей картине.

Азим подошёл к темно-синему птенцу с серебристым отблеском, тот опустил шею и Азим погладил его по затылку.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил Азим. — Не могу представить как вы счастливы сейчас, — Азим посмотрел на Рудобу и Акобира. — Вы столько ждали и вот они вылупились… ваши дети, — подумав, сказал он и к нему за лаской подошла огненно-красная и шахиншах тоже погладил её.

— «Всё это благодаря тебе», — сказала Рудоба, посмотрев на птенцов, окруживших Азима, и на торжество в тридцати газах от них.