Свет в тумане

Художник умолк с самым многозначительным видом и подмигнул. Накатило чувство брезгливости. Пьер Бли был Реджинальду глубоко антипатичен, он не выносил подобных людей. Что он за художник, сказать сразу было нельзя, но Реджинальд готов был голову позакладывать, что мальчишка — бездельник вроде тех, кто учится в Королевском Колледже.

- Этот Рорри всегда был с придурью, - Бли раскурил темно-коричневую сигарету, источающую назойливый сладкий фруктовый запах. - Мы ведь учились вместе, знаете? В Вандомэ. Уиллем был талантлив, весьма, весьма… Видели в Педжабарской гостиной натюрморт с битой птицей?

Реджинальд покачал головой. В той комнате слишком много было всего и невозможно было разглядеть детали. Впрочем, Бли не интересовал ответ, он вообще обращал на собеседника крайне мало внимания.

- Это работа Уиллема. Рорри отчаянно ему завидовал. Да и я, признаться, чуток… Рорри выгнали после одной неприятной истории, и мы с ним не виделись до этого лета. А Уиллем… Не нужно ему было возвращаться на этот остров. Невольно поверишь в проклятие, а?

И Бли, отвлекшись от своей персоны, поднял наконец глаза на Реджинальда.

- Что с ним произошло?

Бли пожал плечами.

- Утонул. Как и все Хапли.

- Барона задушили, - напомнил Реджинальд.

- И сбросили в воду, - ухмыльнулся Бли, стряхивая пепел. - Так уж у них повелось. Слышали, что говорят про всех этих прославленных предков вроде Грюнара и Юфемии? Утонули во время Великого наводнения, и даже тел не нашли.

- У них гробница в Мавзолее, - напомнил Реджинальд.

Бли снова пожал плечами с полнейшим безразличием.

- Ну, может быть. Господин Верне! Господин Верне!

Завидев вставшего с кресла миллионера, художник подскочил и заговорил что-то жарко о картинах, мешая роанатские слова с вандомэсскими и явно продолжая прерванный разговор. Реджинальд отвернулся к окну, не желая встречаться с Верне взглядом. Ему теперь доставало тем для размышлений, и с лихвой.

18.

Трубку взял Фердрен, много лет прослуживший в семье Дерован и приобретший привычку говорить с ленцой и снисходительностью даже с хозяевами. Так мать представляла себе «правильного» дворецкого и старательно воспитывала в Фердрене нужные качества. При этом дворецкий был существо тишайшее, застенчивое, даже пугливое, и Мэб никогда не понимала, как всё вышеперечисленное в нем уживалось.

- Фердрен, maman дома?

- Леди Мэб! - в надменном голосе дворецкого прозвучали отголоском теплые нотки. Он всегда любил старшую дочь хозяина. - Ее светлость в саду, устраивает чаепитие с леди Летицией и леди Кассандрой.

- А-а, сестры Бонфлан? - Мэб кивнула. Младшая из дочерей этого баснословно богатого и родовитого семейства жила неподалеку, и мать обожала приглашать сестер на чашку чая. Это была в ее представлении «подходящая компания». Будь Мэб мужчиной, и матушка, должно быть, уже устроила с одной из дочерей Бонфланов брак. - Я хотела бы поговорить с maman немедленно.

- Минутку, миледи.

Положив трубку рядом с чарофоном — Мэб воочию видела эту картину, всю степенность и многозначительность движений, — Фредрен вышел на поиски хозяйки. Мэб села на подлокотник дивана и стала разглядывать свои перекрещенные щиколотки. Ожидание могло затянуться, если мать все еще злится.

Поцелуй в шею заставил ее вздрогнуть.

- У нас есть возможность сунуть нос в архив Хапли, - Реджинальд продемонстрировал старый медный ключик.

- Откуда?

- Спер, - хмыкнул Реджинальд. - Рорри дал его, прежде чем бедолагу увели для «беседы». Предупредил, что там беспорядок, но, полагаю…

- С моим даром мы найдем нужные бумаги, - кивнула Мэб. - Я только задам маме пару вопросов. Если она пожелает со мной разговаривать, конечно. Что с Рорри, кстати?

Реджинальд пожал плечами. Заложив руки за спину, он прохаживался по комнате, изучая развешенные на стенах картины. Живопись была средней руки, должно быть — работы покойного Уиллема Хапли. Мэб слышала, он был художником.

- Классовая солидарность: парень невиновен, - произнес наконец Реджинальд.

- Откуда такая уверенность?

Реджинальд пожал плечами.

- Сказал же: классовая солидарность.

- А к Пьеру Бли ты ее не испытываешь? - хмыкнула Мэб.

- С чего бы? Он вандомэссец.

В трубке в этот момент наконец щелкнуло, и голос Фредрена надменно произнес:

- Ее светлость велела передать, что не желает говорить с вами, миледи.

Парадоксальным образом в речи дворецкого смешались надменность и сожаление.

- А она не говорила, что у нее больше нет дочери?

Бедолага Фредрен издал странный звук, словно бы подавился воздухом. Мэб вздохнула.

- Скажите maman, что я в поместье барона Хапли и, вероятно, буду здесь еще несколько дней. Я буду ждать ее звонка.

Положив трубку на рычаг, Мэб потерла разнывшийся лоб.

- Маменька в своем репертуаре… Ну что, идем, взглянем на архив барона?

- Сперва не мешало бы спросить позволения леди Флоранс, - Реджинальд поморщился, его эта перспектива явно не радовала. - Или леди Ифигении.

Мэб покачала головой.

- Девочка в расстроенных чувствах. Она нашла у тела своей няньки пуговицу, с рубашки Рорри, я полагаю.

Реджинальд вскинул брови.

- Пуговицу? Возле тела? Как в детективах леди Бреслунд?