Свет вечный

– Черные Всадники, – наконец сказал он, – зарекомендовали себе и перед Табором. За Житавой, четыре дня тому они окружили и вырезали нашу глидку,[230] десять человек, только одному удалось бежать. Потом мы нашли нескольких из тех, кого они взяли живьем. Висели за ноги на деревьях. кто-то слишком, действительно, слишком сильно склонял их дать показания. А потом из них сделали мишень для тренировки бросания копий.

– А вы, милостивая пани, – обратился он к Риксе, – та самая, которая спасла нашего Рейнмара во Вроцлаве. И продолжаете, как вижу, поддерживать его своей помощью, советом, силою духа и располагающей личностью. По собственной инициативе? Или по чьему-то распоряжению, если позволено будет спросить?

– Я бы предпочла, – Рикса проницательно посмотрела ему в глаза, – чтоб мы себе этого не позволяли. Я не буду ни о чем спрашивать и надеюсь на взаимность.

– Понимаю, – Шарлей пожал плечами. – Но поскольку это, всётаки, войсковой отряд, я должен что-то придумать для нашего командира, Бруса Роновича. Если бы он вдруг хотел вашу милость расспрашивать…

– Я разберусь. Можешь называть меня Риксой.

Шарлей кольнул коня шпорой и рысью помчался во главу колонны.

– Что в Рапотине, Самсон? Маркета…

– Всё в лучшем виде, – широко улыбнулся великан. – Вправду, в самом лучшем. Лучше, чем я мог надеяться. И наверное, лучше, чем я того заслуживыаю. Она не хотела отпускать меня с Шарлеем. Не слушала никаких доводов…

– У тебя были доводы?

– Несколько. Один из них – ты. Рикса, тебе обязательно так сверлить меня взглядом? Ты уже доказала свою способность видеть скрытые вещи. Но как бы внимательно ты не смотрела, дибука ты не увидишь.

– А что я увижу? Сейчас я вижу сверхъестественное. Ты – сверхъестественное.

– Один из моих знакомых, – Самсон по-прежнему улыбался, – любил говорить, что нет сверхъестественных ни вещей, ни явлений. Просто некоторые из них выходят за границы нашего естествознания.

– Это был святой Августин. Ты, как я понимаю, знал его лично. И меня это совсем не удивляет.

– Ты делаешь, Рикса, просто поразительные успехи.

– Не смейся надо мной, дибук.

Рысью примчался Шарлей, бросил на них суровый взгляд.

– Что это вы тут, – проворчал он, – за философские диспуты устроили, Самсон? Чехи начинают оглядываться. Держись, мать твою, принятого инкогнито.

– Извини, я забылся. А вот так подойдет? Я недавно выработал. Посмотрите.

Самсон изобразил страшное косоглазие. Глупо улыбнулся, как кретин застонал и пустил слюну из уголка рта. А наконец выпустил из носа пузырь. Когда он лопнул, выпустил второй.

– Ха! – С неподдельным восторгом закричала Рикса. – Ух ты, классно! А я умею изображать чуму. Плююсь кровью и пускаю сопли…

– А чтоб вас, – Шарлей с отвращением отвернулся. – Пойдем, Рейнмар. Оставим их с их играми.

– Шарлей?

– Да?

– Тот короткий самопал, из которого ты стрелял возле мельницы. Что это за странное оружие?

– Это? – Демерит продемонстрировал добытое из футляра у седла оружие. – Это, друг, пражское ружье, прозванное в народе «предательским».[231] Очень модная в Праге штука, все ее носят. Она, как видишь достаточно короткая, так что можно ее запрятать под плащом и воспользоваться неожиданно, по-предательски, отсюда и название. Фитиль, посмотри, вставлен в бронзовый курок, всё время может тлеть. При нажатии на спусковой крючок, заметь, что это можно сделать одной рукой, фитиль доходит до запала и – ба-а-ах! Хорошо, да? Прогресс, парень, совершается непрерывно.

– Кто бы спорил. Ты слышишь?

– Ничего не слышу.

– Вот именно. Бомбарды уже давно умолкли.

* * *

Они выехали из леса. С возвышенности перед ними открывалась панорама. Живописная излучина Бобра. И город на правом берегу.

– Перед нами Болеславиц, Верхние ворота, – показал Брус из Клинштейна. – Получается, что мы прибыли как раз вовремя. Город сдался.

Верхние ворота оказались разломанными, свисающие с петель остатки были обуглены, стена и башня – черные от копоти и потрескавшиеся от огня. Табориты применили здесь свой стандартный и испытанный способ форсирования ворот, состоящий в том, что их прожигали. Под воротами насыпалась куча дров, добавлялись несколько бочек смолы и дегтя, всё это поджигали и ждали результата. Обычно им была капитуляция. Как здесь и сейчас.

– Въезжаем. Рикса, а ты?

– Я здесь подожду.

– Кого? Чего?

Она не ответила, отвернулась. Шарлей фыркнул, потом бросил на Рейневана многозначительный взгляд. Видя, что Рейневан не реагирует, пришпорил коня и поехал за отрядом.

В городе царило спокойствие, хотя улицы, ведущие на рыночную площадь, были забиты вооруженными до зубов гуситами. Плотные отряды Табора тоже стояли на площади, вокруг ратуши. Сбившиеся под стенами домов горожане посматривали на агрессоров в тревожной тишине.

– Или Болеславец уже договорился, – оценил ситуацию Шарлей, – или сейчас будет договариваться. Нормально. Установят выкуп и контрибуцию в виде обеспечения и поставок для войска. Достигнут взаимопонимания. В противном случае здесь давно бы всё было в огне.