Свет вечный

– Понятно, – догадалась Ютта. – Эмиссар должен знать Рейневана, должен хотя бы слышать о нём. Если мы попросим, он проведет нас к гуситским командирам, убережет от разбойников… Только где его искать?

– Там, где есть люди. В городе.

Город Байрот, скрытый в живописной котловине среди живописных холмов, издали казался живописным оазисом спокойствия. И действительно он им был. Ворота охранялись, но были открыты, толпы беженцев никто не останавливал и специально не контролировал. Девчата без каких-либо препятствий добрались сначала к ратуши, а потом к приходской церкви Марии Магдалины.

– Если мы даже не найдем в Байроте гуситского эмиссара, – вздохнула Вероника пробивая себе и Ютте дорогу сквозь толпу, – то останемся. Посмотри, сколько здесь ищут убежища. Мне надоело скитаться по большим дорогам, с меня хватит. Я голодная, замерзшая, грязная и не выспавшаяся.

– Я тоже. Не хнычь.

– Я говорю тебе, давай останемся в городе. Даже если не найдем…

– Мы как раз нашли. Наверное, твоя покровительница тебя действительно вдохновила. Посмотри.

На одной из телег, перегородивших небольшую площадь, стоял мужчина в кафтане с вырезанной зубчиками оборкой и в голиардском капюшоне, из-под которого торчали космы седоватых волос. Телегу окружала большая толпа людей, преимущественно беднота: servi,[303] нищие, калеки, проститутки, люмпены и другие городские paupers,[304] а также скитальцы, странники, бродяги, в общем шумная, наглая и отвратительная свора.

Голиард в капюшоне выступал, обращая на себя внимание толпы тем, что повышал голос и размахивал руками.

– Много грубой и большой лжи распространяют о правоверных чехах,[305] – кричал он. – Будто бы они убивают и грабят. Это ложь! Они лишь действуют в рамках самообороны, убивают в бою тех, кто нападает на них и хочет их уничтожить. Вот тогда они защищаются, защищают свою веру, свои дома, жён и детей. И каждый, кто посягнет на них, пострадает. Но они горячо желают, чтобы между вами и ними прекратилась вражда, убийство и кровопролитие, чтобы наступила божье и святое согласие. Знайте, что чехи призывают князей, панов, и все императорские города сойтись на мирные переговоры, чтобы положить конец недостойному кровопролитию. Но не хотят ваши князья, паны и прелаты избавиться от высокомерия и чванства. Ведь это не их, а ваша кровь льется!

– Верно говорит, – крикнул кто-то из толпы. Правильно говорит. – Долой панов! Долой попов!

– Где ваш король? Где князья? Сбежали, оставили вас на произвол судьбы. И вы за таких хотите воевать? Погибнуть за их богатства и привилегии? Добрые люди, жители Байрота! Сдайте город! Чехи вам не враги…

– Врешь, безбожный еретик! – крикнул из толпы монах в августинской рясе. – Брешешь, как собака!

– Люди! – поддержал его кто-то из mediokres, горожан среднего класса. – Не слушайте этого продажного! Хватайте его…

Толпа забурлила. Были и другие, которые подхватили призывы монаха и горожанина, но беднота подняла на них крик, отпихнула, не жалея палок, дубинок, кулаков и локтей. Площадь быстро вернулась под власть пролетариата.

– Вы видели, – возобновил речь эмиссар, – как мне хотели рот заткнуть? Как святошам правда глаза колет? Они вам о покорности Церкви и властям болтают! Они чехов кацерами называют! А разве есть большее кацерство, чем извращать слово Божье по своему усмотрению? А ведь прелаты это делают, искажая слово Христа. Разве нет? Может, возразите, монахи?

– Не возразят! Правда это! Правда!

На площадь с грохотом и топотом ворвались пешие алебардисты, загремели по брусчатке копыта конницы. Чернь заволновалась и подняла крик. Голиард исчез с телеги, будто его ветром сдуло.

– Там, там, – высмотрела его Вероника. – За ним, быстро…

Эмиссар крадучись проскочил за возами, скрылся в переулке. Они побежали за ним.

Он ждал их, скрывшись за углом. Схватил Ютту за плечо и прижал к стене, приставив нож к горлу. Вероника глухо крикнула, будучи придавленной сзади другим, в серой епанче, который, как из-под земли вырос за ее спиной.

– Девушка? – заглянув под капюшон, эмиссар несколько ослабил хватку. – Черт возьми! Вы девчата?

Он подал знак, тот, что был в епанче, ослабил ремень, которым душил Веронику. Это был совсем юноша, максимум шестнадцать лет.

– Что это вам вздумалось следить за мной? Говори, и быстро!

– Мы ищем… – выдавила из себя Ютта. – Связи с гуситами…

– Что? – Он сжал зубы, а его нож снова оказался возле ее шеи. – Что такое?

– Мы убежали из монастыря, – повторила слабым голосом Ютта, отдавая себе отчет в том, что ее объяснения звучат не очень правдоподобно. – Хотим добраться к гуситам. Мой… Мой жених… Среди гуситов есть мой жених…

Голиард отпустил ее. Отступил на шаг.

– Как его зовут?

– Рейне… Рейнмар из Белявы.

– Святая Клара, покровительница агитаторов… – глубоко вздохнул эмиссар. И схватился за голову.

– Ты Ютта Апольдовна, – с усилием промолвил он. – Я тебя нашел. Святой Иоанн, Креститель Господа нашего в водах иорданских! Святая Сесилия, покровительница музыкантов! Я нашел тебя! Я, Тибальд Рабе, наконец нашел тебя!