Свет во тьме

Я кивнул. — Давайте, читайте. — Мой голос звучал слабо и нервно от моего последнего сумасшедшего раунда. Доктор Тодд послал мне маленькую улыбку, прежде чем открыть мою лимонно-зеленую тетрадь. Он листал страницы, пока не остановился на вступлении, которое я написал. Он просил, чтобы я пересмотрел мучительное воспоминание. Он сказал мне думать о чем-то болезненном, о чем-то чрезвычайно трудном для меня, и найти в этом что-то позитивное. Переосмысление было тяжелым в хорошие дни.

Я упомянул, что сегодня был не хороший день?

Когда доктор Тодд закончил читать, он посмотрел на меня. — Ну, ты определенно выбрал нечто сногсшибательное, чтобы на этом сфокусироваться, — сказал он так, что мне было трудно не засмеяться. Я ценил его сухой юмор.

— Ну, ты знаешь, что они говорят. Взрослей или иди домой. — Мои губы скривились в попытке улыбнуться. Вероятно, я выглядел так, будто мой рот свело судорогой.

Доктор Тодд вопросительно улыбнулся и посмотрел на мою тетрадь. — Я рад видеть, что ты движешься в правильном направлении, благодаря этим занятиям. Скажи мне, что вызвало в тебе такую реакцию. — Ах, теперь мне надо говорить о своих чувствах. Мне очень нравилось, когда терапия становилась такой шаблонной/банальной.

— Ну, я думаю это чертовски очевидно, что я чувствовал. У меня была эта проклятая паническая атака. Я не слышал хренового щебетания птиц и не видел радугу! — выплюнул я злобно. Доктор Тодд закрыл тетрадь со щелчком.

— Нет, я сказал не так. Не начинай обороняться, Клэй. Теперь, пожалуйста, скажи мне, что ты чувствуешь? — снова спросил он меня. Я сделал глубокий вдох и начал нерешительно думать о ситуации, которой я поделился в журнале. Я должен быть осторожен. Я не могу снова сорваться. Я зашел так далеко, я научусь справляться с этим дерьмом, или оно убьет меня!

— Злость, — сказал я коротко, останавливаясь на правде. Я мог бы уклониться от вопроса, но после моего маленького эпизода, я был слишком вымотан и перестал скрывать то, что думаю.

Доктор Тодд нахмурился. — Злость? На кого? — Я хотел застонать. Это был провокационный вопрос.

— На Мэгги. На меня. Руби. Моих родителей. Выбирайте, — я чувствовал себя раздраженным. Я знал, этим не заработаю ни одного скаутского очка, но я был настолько чувствительным, что мог кровоточить. Я хотел кровоточить. Я хотел боли, которую могла принести только бритва. Это будет чертовски лучше, чем встречаться с демонами, которые бушевали во мне. Демоны, которые в такие дни как сегодня, казались, что никогда не исчезнут из меня.

Доктор Тодд ничего не сказал, он просто наблюдал за мной, пока я анализировал то, что только что сказал. — Я зол. На всех. С родителями легко. Они отстойные. Они никогда не были родителями. Они просто засунули мою задницу гнить сюда. — Я невесело рассмеялся. — Они хотят, чтобы я провалился. Хотят найти оправдание тому, что избавились от меня. Но весь ужас для них заключается в том, что я собираюсь выбраться отсюда и жить своей жизнью, — сказал я категорично и увидел, что доктор Тодд пытается скрыть улыбку.

Он кивнул. — Твои чувства, безусловно, понятны. Но что более важно, ты видишь, что ты контролируешь свою жизнь, не твои родители. У тебя есть контроль, который поможет тебе двигаться дальше. — Иногда доктор Тодд звучал как Ганди или кто-нибудь наподобие. Меня могло это раздражать, или я мог принять его слова такими, какими они были. Правдой.

— Я злюсь на Руби за то, как легко было отрицать то, что я делал со всеми окружающими меня людьми. Если бы она сказала прямо, сказала, что знает, что я делал... — мои слова затихли, и вмешался доктор Тодд.

— Ты бы обратился за помощью? Перестал бы себя резать? — спросил он меня демонстративно. Я приподнял бровь, наблюдая за тем, что он делает. Он пытается заставить меня увидеть, каким иррациональным был этот гнев. Он шел по очень тонкой грани. Я мог бы яростно расстроиться или признать справедливость того, что он говорил. На самом деле можно было выбрать любой путь.

На мгновение я проигнорировал тонкий баланс и продолжил свои мысли. — Я зол на себя за то, что был чертовым ущербом. За то, что разрушаю все в своей жизни. За то, что не взял себя в руки и позволил своим родителям победить, — закончил я тихо. Я стиснул кулаки у глаз, чувствуя, как за нами начинается боль.

— А Мэгги? — доктор Тодд спросил тихо, и я уронил руки на колени. Мэгги. Я был зол на нее. Действительно зол.

Я сжал зубы. — Я зол на нее за то, что она заставила меня чувствовать на некоторое время, что у меня может быть нормальная жизнь! — сказал я громко. Я сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. Когда понял, что могу продолжать без того, чтобы слететь с катушек, я снова начал говорить. — Я зол на Мэгги за то, что она дала мне нечто, потеря чего чуть не убила меня, когда я все разрушил. Я чертовски зол, потому что она строила то, что я разрушал, она дала мне все: жизнь, будущее. И теперь все пропало. — Мой голос сорвался, и я почувствовал слезы на своем лице. Я яростно их вытер. Черт! Я ненавидел, когда я становился таким.