Свет во тьме

Но затем он отводил взгляд, шел дальше, и я знала, что он избегает меня. Потому что он не предпринял ни одной попытки поговорить со мной с тех пор, как мы были в магазине Руби. И, впервые в своей жизни, я не делала того, что было в моем характере. Вмешиваться, требовать объяснение. Взять контроль над событиями, пока не буду удовлетворена результатом. Будто я ждала знака, на котором написано: действовать безопасно.

Но до сих пор, я искала что-то, что оставалось скрыто.

И Джейк. Ну, я чувствовала себя настоящей сукой за то, как относилась к нему. Он был таким хорошим другом, даже если я знала, что он выжидал, когда я пойму, что он – тот парень, с которым я хочу быть.

И в течение целого мгновения, я думала что да, может, я могу двигаться дальше и быть с кем-то другим. И почему этим кем-то не может быть Джейк Фитцсиммонс?

Но затем Клэй впорхнул обратно в мой мир, и я поняла, что заблуждалась. Потому что не могла переварить мысль о том, чтобы разделить свою жизнь с кем-то другим.

— Почему бы нам не заказать пиццу и посмотреть «C.S.I.: Место преступления». Я не скажу твоей маме, что мы смотрели ТВ во время ужина, — пошутил отец, бросая ключи на стойку, когда пришел с работы.

Это был вторник, ночь обмана мамы. Мы с папой прозвали его «вторник пиццы» несколько лет назад, и это была рутина, от которой мы редко отклонялись. Я оторвалась от своей домашней работы по английскому и улыбнулась, когда мой папа начал рыться в мусорном ящике, пытаясь найти купоны для «Papa John’s».

— Звучит как план, — согласилась я. Папа открыл холодильник, чтобы взять напиток, и вытащил блюдо Пирекс¹³, покрытое фольгой с запиской на нем. Папа прочитал ее и испустил стон.

— Что это? — спросила я, подходя, чтобы взять записку. Она была от мамы. Она просила отца отвезти запеканку к Руби. Из-за записки мой желудок неожиданно сделал сальто.

— Ну, с ее стороны это мило, — сказала я, нерешительно смотря на папу. Его рот был сжат в твердую линию, и он выглядел менее чем довольным от внимательности моей мамы.

— Я бы хотел, чтобы она просто это оставила, — проворчал он, ставя блюдо на стойку с тяжелым ударом.

— Что это должно значить? — спросила я, раздражаясь от грубости моего отца. Что бы он не чувствовал к Клэю, то как он может быть недружелюбным с Руби, после всего, через что ей пришлось пройти, казалось черствым.

Папа вздохнул.

— Я чувствую себя ужасно из-за Руби. Она милая женщина, всегда ей была. Но это не меняет факта, что ее племянник причинил тебе много страданий. Страдания, которые я не хочу снова видеть. И думаю, что продолжать связь с этой семьей, какой бы не была причина, принесет еще больше душевной боли.

Я понимала его нерешительность в том, чтобы мы с Клеем находились в непосредственной близости. Это не меняло факта, что Клэй и Руби потеряли того, кого они любили и нуждались в поддержке, которую только мы могли им оказать.

Но я понимала, куда клонит мой отец. Он должен следить за своим единственным ребенком, который зачах посреди депрессии из-за разрушительных отношений с очень больным племянником Руби. Я могла понять, почему он хотел держать между нами дистанцию.

Но это было просто нереально.

— Папа, Клэй теперь живет здесь. Ты не можешь ожидать, что я буду избегать его. Тебе нужно десять минут, чтобы доехать из одного конца Дэвидсона в другой, — пошутила я, стараясь разрядить обстановку.

Папа послал мне взгляд, который значил слишком много.

— Слушай, Мэгги Мэй, я не хочу говорить тебе, держаться подальше от него. Мы сделали это однажды, и все закончилось не очень хорошо.

Я сжалась от этого заявления.

— Я могу лишь надеяться, что ты научилась чему-то после того, через что ты прошла с этим мальчиком. Может быть, ты поймешь, что работает в твоей жизни, а что нет.

Он пристально наблюдал за мной, и я пыталась сохранять выражение своего лица нейтральным.

Когда я не ответила, он снова вздохнул и протянул блюдо с запеканкой.

— Вот, отвези это за меня Руби. Я закажу пиццу.

Он не смотрел на меня, и я с удивлением моргнула. Он был серьезен? Он на самом деле предлагает мне поехать домой к Клэю? Я медленно взяла блюдо из его рук и пошла, чтобы взять сумочку. Папа стоял у стойки и смотрел в телефонную книгу, хотя я не была уверена, видел ли он ее. У меня было чувство, что он чувствует, будто отпускает меня в логово льва.

Прямо тогда я так сильно любила его. За то, что позволил мне сделать собственный выбор и не пытался контролировать мои потенциальные ошибки. И клянусь, что не позволю ему или маме снова пройти через это. Что я могу сделать по-другому.

Как это удастся, я не знаю. Но моя решимость была твердой.

На мгновение.

* * *

— Мэгги! Что ты здесь делаешь? — спросила Руби, открывая мне дверь. Я старалась не отшатнуться от вида усохшей женщиной передо мной. Плечи Руби были сгорбившимися, ее обычно счастливое лицо, наполнено горем и болью. Ее кожа приобрела землистый оттенок, и ее волосы были тусклыми и безжизненными. Она была тенью человека, которым она была раньше, и этот ее образ поразил меня до глубины души.