Свет во тьме

Чернокнижник же тепло улыбнулся, ведь приятная ностальгия порой сильно бьёт дофамином по мозгам, вызывая давно позабытое чувство, что с лёгкостью дарует приятные воспоминания, эмоции и возможность вернутся в тот самый миг, что был теперь утерян без остатка. Ностальгия – это оружие, что так часто любит использовать наш мозг, преследуя лишь ему известные цели, а дофамин – лишь приятная «морковка», которой он так любит поманить свою «лошадку». Воспоминания и различные триггеры, что потом преследуют разумного всю его жизнь – это тоже оружие, но для более тонкого подхода.

Мозг любит мучить разумного, из раза в раз прокручивая в памяти те или иные моменты, что вызывают боль, сожаление, раздражение и много чего ещё. Но какие цели у «части тебя»? Барток не знал и не любил копаться в себе, но иногда чувство лёгкой ностальгии, по времени, которого больше нет, было всё же приятным бонусом к дофамину.

Ведь живя слишком долго, ты начинаешь забывать, что радость можно получать и с различных мелочей, ведь, как известно, дьявол кроется в деталях, а если ты не можешь насладиться восходом и рассветом, то сумеешь получить наслаждение от чего-то ещё?

Пытаясь вспомнить, когда он вот так просто сидел и ел мороженное, мышонок с досадой отметил, что это было ещё во время скитаний их с Зози по миру, а ведь с тех дней уже прошла не одна сотня лет. Хмыкнув, чернокнижник тут же согласился что ностальгия – воистину страшное оружие.

Казалось бы, какой-то миг с толикой дофамина, а он уже вспоминает о славных деньках, когда был обычным мышонком, пытавшимся выжить в суровом мире позапрошлого века. Тогда всё было иначе и, кажется, даже проще, ведь вся жизнь и дальнейшее выживание были сугубо в твоих маленьких лапках. Но прошлое не вернуть, да и какой в этом смысл? Стал бы он что-то менять в своей жизни? Конечно же, нет! Ведь весь путь, что он прошёл в поисках силы, был исключительно его идеей. Борясь с самим собой, ища компромиссы и порой переступая через гордость и много чего ещё, чернокнижник всё-таки добился поставленной цели, уверенно двигаясь только вперёд.

– О чём задумался Барт? – неожиданно поинтересовался Зози, быстро покончив со своим мороженым.

– Да так, о вечном, – хмуро кивнул мышонок камраду, всё же взявшись и за свой рожок.

– Вечно ты отмалчиваешься, – улыбнулся медведь. – Не люблю я секретов Барт. Ты же меня знаешь? – усмехнулся оборотень, оскалившись.

Прикусив новую сигарету, он всё так же неспешно и с манерами аристократа прикурил.

– Значит, не нравится тебе табачок? – скупо поинтересовался мышонок.

– Та ещё гадость… – делая новую затяжку, спокойно согласился осклабившийся медведь.

– Именно поэтому ты так жадно куришь, камрад? – чернокнижник лишь усмехнулся.

– Не только поэтому, – вновь без особых споров согласился оборотень. – А помнишь, как мы подрезали табачок у статского советника в империи?

– Чего уж не помнить, – хмыкнул Бартоломью. – Когда нас поймали, то чуть не отправили на каторгу, но господин статский советник всё же смилостивился и мы отделались лишь агентурной работой на импери, – хмуро продолжил он. – Как уж такое забудешь? Меня тогда лишили звания героя, если ты забыл, и запретили общаться с домом Романовых. Но стоило ли всё это того табачка Зози?

– Определённо стоило, – мечтательно прикрыл глаза камрад, уже молча делая новую затяжку. – У того советника он был первоклассным, не то что эта гадость, – хищно улыбнулся оборотень. – Как говорится, к хорошему привыкаешь быстро. – Его улыбка стала ещё шире. – Да и не так уж плоха была та агентурная работа. Вспомни миссию в Камакуро! Весело же было. Гейши, саке, чайные церемонии и дешёвый китайский опиум, – вновь прикрыл глаза медведь с мечтательной улыбкой на устах.

– Про борёкудан ты уже, похоже, забыл? – вопросительно хмыкнул чернокнижник.

– Славные были парни. Искренне считали меня европейцем, – негромко рассмеялся Зози. – Пить, правда, совсем не умеют, да и эта их тяга к самоубийству и честолюбие. Ну а кто идеален? Подумаешь, якудза. Парни как парни. Да и вообще, ту зарубу ты устроил, – задумчиво произнёс он. – В Китае, – тут же дополнил оборотень. – Те патриотичные фанатики из Триады покрошили всех парней из борёкудан, что нас сопровождали. После твоей пьяной речи о том, что ты их… – хищно улыбнувшись, медведь замолчал.

– А вот этого я что-то уже и не помню, – задумался Бартоломью.

– Естественно. Ты же лично уничтожил все запасы того опиумного притона. И как не помер тогда, – философски задумался он. – Если бы я тебя не вытащил, то так и помер бы в Китае, – вновь осклабился оборотень. – Не ценишь ты старого друга, Барт, – обиженно продолжил камрад. – Спасаешь его, спасаешь, а он так и лезет в самоубийственные миссии.

– Прости за тот случай с вудистами и спасибо, что прикрыл от атак барона Субботы. Мне пришлось превратить тебя в статую, дабы ты не истёк кровью, – виновато опустил голову мышонок.

– Да забей. Будь я на тебя в обиде, то откусил бы голову сразу после пробуждения, – миролюбиво улыбнулся Зози, делая новую затяжку.