Свет во тьме. Черные дыры, Вселенная и мы

…Весна. Многие коллеги заканчивают последние приготовления. Разослано оборудование, написано бесконечное число мейлов, идут видеоконференции, проведены предварительные тесты. Чтобы легче было общаться друг с другом, мы запустили групповой чат, к которому присоединяется все большее и большее число участников. 5 марта немецкий астроном Даниэль Михалик отправляет послание из обсерватории в Антарктиде, где находится Южный полярный телескоп (SPT). Там, среди антарктических льдов, он пробудет несколько зимних месяцев. Михалик – сотрудник Европейского космического агентства, до этого участвовавший в программе космического оптического телескопа Gaia, – в течение следующих нескольких месяцев станет вместе с коллегой проводить EHT измерения. Они живут так близко к Южному полюсу, что маркер Южного полюса виден из их кухонного окна. Связь там очень плохая, и первая весточка, пришедшая от них в подтверждение того, что они живы, – цитата из песни “Комфортно оцепеневший” группы Pink Floyd: “Привет! Есть тут кто‐нибудь?”[153] Мы счастливы, что там, внизу, есть кто‐то, удерживающий для нас эту крепость.

Большинство моих коллег отправляется к своим телескопам ближе к концу марта. Спустя несколько дней ученые со всего мира уже на своих постах и ожидают знаменательный момент[154].

Именно тогда становится ясно, что неким чудесным образом EHT действительно превратился в истинно международный, истинно совместный проект. Каждый раз, когда к нашему групповому чату присоединяется кто‐то новый, его или ее приветствуют многочисленные коллеги. Радость мешается с волнением; напряжение возрастает. У любого из нас есть своя научная задача, которой следует заниматься, – иначе ничего не получится.

Никогда еще необходимость международного взаимопонимания не проявлялась столь наглядно, как во время измерений в 2017 году. И сегодня, глядя на фотографии таких разных команд, работавших каждая на своем телескопе, я радуюсь тому, что мы, даже не ставя перед собой специально такой цели, сумели объединить множество разных людей. Два пацифиста – Эйнштейн и Эддингтон – были бы довольны. Весь наш эксперимент прошел достаточно мирно. Так бывало не всегда прежде, и так не всегда будет в дальнейшем.

3 апреля в Дюссельдорфе я сажусь в самолет, направляющийся в Малагу. Оттуда еду на автобусе в Гранаду, где находится одна из площадок IRAM. Город готовится к Пасхе, на улицах особая атмосфера – приближается Страстная неделя, La Semana Santa. Наступила настоящая весна, температура поднялась до комфортных двузначных значений. Мне хочется остаться в Гранаде чуть дольше и посмотреть на празднества, но времени восхищаться красотами Андалусии нет. На горизонте, там, где на юго-востоке высятся покрытые снегом горы Сьерра-Невады, уже виднеется конечный пункт моего маршрута. В Гранаде можно утром сходить на пляж, а днем покататься на горных лыжах.

Телескоп IRAM располагается чуть ниже горной вершины Пико дель Велета. Ее высота 3 396 метров над уровнем моря, и это третья из самых высоких гор Испании. В средние века на эту вершину смотрели мавры из окон знаменитого дворца Альгамбра. Подъем на Пико дель Велета облюбовали велосипедисты, поскольку туда ведет самая высокогорная асфальтированная дорога в Европе. Мой путь к телескопу в Аризоне был весьма необычным, и его не сравнить с поездкой в апреле к 30‐метровому телескопу IRAM.

В нашу небольшую группу входит и Томас Кричбаум, который прежде уже несколько раз проводил здесь наблюдения. В микроавтобусе мы все вместе поднимаемся на гору. На пути к телескопу придется набрать 2 000 метров высоты всего за 30 километров. С горы вид Гранады великолепен. Водитель останавливается на несколько минут: нам надо привыкнуть к разреженному высокогорному воздуху. Для водителя остановка – возможность выпить чашечку кофе, а для меня – насладиться чудесным видом.

Выше, на склоне горы, уже виден внушительный телескоп. Мы выходим у лыжного подъемника и по снегу пробираемся мимо лыжной школы к красному ратраку с белой эмблемой IRAM по бокам. Укладываем чемоданы в черную металлическую корзину, забираемся в кабину и несколько последних метров до освещенного ярким солнечным светом телескопа преодолеваем на ратраке. На склонах – остатки подтаявшего ноздреватого снега, над нами – голубое небо. Все выглядит очень многообещающе.

Вид научных станций в самых отдаленных уголках Земли, где для их постройки требовались тонны бетона и стали, всегда производит сильное впечатление. На что только не идут люди в своей жажде исследований, в желании расширить горизонты познания! Телескоп IRAM – памятник любознательности, возвышающийся на высоте 2 920 метров над уровнем моря.

Этот телескоп построен в конце 70‐х годов. Именно тогда, по настоятельной просьбе директора Института Макса Планка[155], здесь появились первые подъемники для горнолыжников: он был страстным поклонником горнолыжного спорта, и ходили слухи, что это могло повлиять на выбор места для телескопа.