Свет за деревьями

Среди моих персонажей есть тот, кто стремится сделать —
почти неважно что именно, но сделать, суметь и добиться.
Он смотрит в будущее, он решает свои задачи.
«Пускай земные. И пускай даже все sub specie
aeternitatis бессмысленно, но я это сделал, и

тоеще сделаю. Я не буду стоять на обочине,

провожая взглядом идущих, под безжалостным небом».

                        И есть,
среди моих персонажей, тот, кто смотрит на воды и ветки,
повторенные в них, пятна солнца и снега в аллеях
парка (который всегда — в нем). Не стремясь к успеху,
               не страшась неудачи,
не участвуя в гонке и не зная обиды, он может
быть печален, но втайне он счастлив. Огромный

день неподвижен за окнами. Они сидят среди прочих

моих персонажей. (Тот, кто плачет о прошлом, сидит
               между ними, и тот, кто
просит любви, рядом с первым, тот, кто любит сам,
               недалеко от второго).
Оставляя их всех, я выхожу наружу. Пространство
слов и строк лежит предо мною с безмолвными
городами на горизонте, садами и башнями, чистым
            светом, сверкающим в стеклах.

19 февраля 2004

«Уже прошлое похоже на материк…»

The art o f losing isn’t hard to master.

Elizabeth Bishop

Уже прошлое похоже на материк,
обведенный фломастером, со штрихами
дождя на западе, пустынями на востоке.
Но еще мы собираем сумку и едем в город,
где до сих пор не бывали. Солнце
бежит по каналу вдоль темных лодок,

дворцов, атлантов, глядящих с грозной

улыбкой в ту сторону, которая нам не зрима.
Часы на башнях отсчитывают чужое
время, время трамвайных, кофейных, узких
улиц, бутылок в баре, официанта
в проеме двери, со скрещенными руками

и в белом переднике, цезарей, конных статуй.

Вряд ли все уже было, но было все же
уже так много, что бывшее уже больше
нас. Мы сидим снаружи. Приморский ветер
колеблет салфетки, страницы. Что там,
за обведенными берегами? Громады

какого света? Чьи голоса там, чьи тени медлят

в тех дальних рощах, в тех чащах, кущах?
Они говорят друг с другом, увы, не с нами.
Голуби и мопеды на площади поднимают крик,
урчат, кудахчут. И девочка через площадь
бежит вприпрыжку навстречу всей своей жизни.

6 марта 2004

«Окно, из которого Ките…»

Окно, из которого Ките
смотрел, умирая, на Piazza
di Spagna. Никто не
знает, о чем

это все, эти дети

кричащие у фонтана,

сидящие на ступеньках
знаменитой лестницы, этот
седой фотограф,

пристающий к туристам,

звук воды, стук шагов.
Все это есть, вот, всегда.
Как тот соловей, не рожденный

для смерти (not born

for death), так и это, во всяком
окне, всегда то же, и те же
дети, крики, мороженое,

и тот же фотограф, фонтан,

продавцы сувениров.
Только смотрящий, кто бы
ни был он, всегда смертен.

26 марта 2004