Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой

…в черной широкой блузе с отложным воротником, совсем такой, как на известном портрете. Очень тихий, очень застенчивый.

Я не знаю, с чего начать. Он ждет, не спрашивает, зачем пришла. Мне мучительно стыдно, кажется всего стыднее, что в конце концов я еще девчонка, и он может принять меня не всерьез. Мне скоро будет пятнадцать, а он уже взрослый – ему, наверное, двадцать пять.

Лиза ошиблась ненамного: на момент их первой встречи Блоку было 27. А ей самой – уже 16.

Довольно крупная для своих лет, по утверждениям современников, с простоватым, но не лишенным приятности лицом, с глазами-вишенками, она, скорее всего, вовсе не походила на романтическую влюбленную гимназистку. Впрочем, в ее разговоре с поэтом, если верить воспоминаниям, не было и намека на любовь:

...

– Петербурга не люблю, рыжий туман ненавижу, не могу справиться с этой осенью, знаю, что в мире тоска, брожу по островам часами и почти наверное знаю, что Бога нет…

Он спрашивает, отчего я именно к нему пришла. Говорю о его стихах, о том, как они просто вошли в мою кровь и плоть, о том, что мне кажется, что у него ключ от тайны, прошу помочь. Он внимателен, почтителен и серьезен, он все понимает, совсем не поучает и, кажется, не замечает, что я не взрослая.

‹…›

Мы долго говорим. За окном уже темно. Вырисовываются окна других квартир. Он не зажигает света. Мне хорошо, я дома, хотя многого не могу понять. Я чувствую, что около меня большой человек, что он мучается больше, чем я, что ему еще тоскливее, что бессмыслица не убита, не уничтожена. Меня поражает его особая внимательность, какая-то нежная бережность. Мне этого БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА ужасно жалко. Я начинаю его осторожно утешать, утешая и себя одновременно.

Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила часть души там. Это не полудетская влюбленность. На сердце скорее материнская встревоженность и забота. А наряду с этим сердцу легко и радостно. Хорошо, когда в мире есть такая большая тоска, большая жизнь, большое внимание, большая, обнаженная, зрячая душа.

Через неделю Лиза получила ярко-синий конверт. Можно представить, как дрогнуло ее сердце: в глубине души девушка, конечно же, втайне надеялась, что поэт ответит ей взаимностью. В небольшом письме оказались знаменитые впоследствии стихи со всем известной фразой, ставшей вскоре крылатым выражением: «Только влюбленный имеет право на звание человека…»