Свет женщины

Сеньор Гальба сделал несколько затяжек, потом щелкнул пальцами. Вновь появился шимпанзе, подошел к проигрывателю, стоявшему на изящном столике, покрытом бархатной скатертью, и нажал на кнопку. Раздались звуки пасодобля, шимпанзе направился к розовому пуделю, сидевшему в кругу других пуделей, и пригласил его на танец. Розовый пудель соскочил с табурета, секунду постоял, переминаясь на задних лапах, и шимпанзе подхватил его за талию; тут я поспешил опрокинуть одну за другой сразу две рюмки коньяку, так как вид черного волосатого шимпанзе и розового пуделя, танцующих пасодобль El Fuego de Andalusia10, показался мне слишком явной и циничной насмешкой. Японцы смеялись, и белизна их оскала лишь подчеркивала темноту. Я облокотился на стойку, отвернувшись от оскорбительного действа, и встретил сочувствующий взгляд бармена:

- Вам плохо, месье?

- Ничего, пройдет, как только все это закончится.

- Сеньор Гальба считает этот номер творением всей своей жизни.

- Преотвратно, - заключил я.

- Совершенно с вами согласен, месье.

И все же этот ужас притягивал мой взгляд. Было что-то вызывающее, издевательское, почти враждебное в "творении" сеньора Гальбы, То, что это было "творением всей жизни", ничего не меняло; напротив: язвительные нотки лишь усугубляли все, что было в нем циничного и оскорбительного.

Пудель и шимпанзе носились вдоль и поперек по сцене, в свете прожекторов, под клацающие звуки пасодобля El Fuego de Andalusia.

- Бытие и небытие, - начал бармен. - Неаполь, объятый пламенем.

- Отстаньте. И без того тошно.

- Никогда не видел, чтобы шимпанзе с пуделем танцевали пасодобль, что-то новенькое, - произнес мой сосед-японец с сильным бельгийским акцентом.

Я взглянул на него:

- Вы из Бельгии?

- Нет, почему?

- Так, ничего. Это, верно, что-то со мной... Еще коньяк, пожалуйста.

- Не нужно бояться заглянуть в самую суть вещей, - сказал бармен.

- Почему он выкрасил его в розовый, этого пса?

- Жизнь в розовом цвете, - предположил бармен. - Немного оптимизма.

- Но почему пасодобль? Есть ведь вальс, танго, менуэт, классические балеты, наконец; ну правда, есть из чего выбирать!

- Вы правы, - согласился бармен. - Действительно, этого - хоть отбавляй. Мне лично нравится чечетка. Но понимаете, сеньор Гальба, он испанец в душе. Fiesta brava11. Весь в ярком свете. Жизнь, смерть, muerte, и все такое,

- Смрт, - вставил я.

- Что?

- Смрт, ползет по ноге, опаснее, чем ядовитый скорпион, вот и все.

- В жизни не видел лучшего номера дрессировки, чтоб мне провалиться! воскликнул японец с бельгийским акцентом.

Бармен, вытирая стакан, спокойно возразил:

- Это как посмотреть. Всегда можно сделать лучше. Нет пределов совершенству. Вы немного опоздали, тут недавно другой номер был. Человек-змея. Он складывался совершенно противоестественным образом, так что даже смог уместиться в шляпной коробке. Каждый изворачивается как может.

Бутылки стояли в ряд вдоль зеркала, и я видел, как шимпанзе с пуделем танцуют у меня за спиной. Еще я видел свое лицо, едва изменившееся. Всегда думаешь о себе лучше, чем оказываешься на самом деле.