Свет золотой луны

– Ты что же это, русская свинья, крадешь у нас двести пятьдесят тысяч долларов и думаешь, что это так тебе даром сойдет? – зашипел чеченец, сощурив злые глаза на Гаврилова. – Приведите-ка мне одного из его кунаков, – распорядился он, – я покажу, как с нами шутки шутить.

Через несколько минут приволокли Коваля со связанными руками. В нем теперь трудно было признать того веселого и беспечного балагура-весельчака, каким его знали друзья и сослуживцы.

Всегда желанный на любом дружеском застолье, покоритель женских сердец и острослов, Коваль имел вид настолько жалкий и растерянный, что сердце Гаврилова невольно сжалось от боли за своего товарища.

Коваль щурился от яркого света с непривычки после темной ямы. А когда разглядел Гаврилова, то в глазах его засветилась надежда. В это время к нему подошел сзади чеченец, схватил Коваля рукой за волосы и, запрокинув голову, быстро перерезал огромным ножом его горло.

Все произошло так молниеносно, что Гаврилову это показалось неправдоподобным и он словно оцепенел. Но когда боевик, ловко орудуя ножом, отделил голову от тела и швырнул ее к ногам Гаврилова, тот, дико закричав, бросился на чеченца. Его сбили с ног и начали пинать.

Вскоре Гаврилов потерял сознание. Очнулся он уже в вонючей, обмазанной глиной яме. Рядом сидели Патриев и солдат.

– Здорово тебя, Сергеевич, отделали, а Илюха где? – спросил Патриев.

– Нет больше Илюхи, Миша! Нет! Это звери, а не люди. Ты понимаешь – звери? – На этих словах Гаврилов разрыдался, уронив голову на плечо товарищу.

***

К вечеру следующего дня прибыл Хамзат. Гаврилова вытащили из ямы и привели к нему.

Тот, сочувственно посмотрев на Гаврилова, вздохнул:

– Эх, Толик, Толик. На пару дней тебя нельзя оставить. Можешь не рассказывать, все знаю. Плохи наши дела. Теперь у них накрылись верные четверть миллиона баксов, и они подняли цену. В компенсацию за твоего убитого друга они с меня потребовали еще пятьдесят тысяч да за тебя сто. На меньшее никак не идут, – сокрушенно вздохнул Хамзат. – Да и все равно деньги теперь не помогут. Ведь, как я понял, без своего товарища ты не согласишься уйти.

– Да, Хамзат, ты правильно все понял, – мрачно ответил Гаврилов.

– Хорошо, будем что-нибудь соображать.

***

Гаврилова снова отвели в яму, где его встретил с расспросами Патриев. Солдат уже спал, болезненно вздрагивая во сне.

«Совсем еще безусый мальчишка. Зачем таких сюда присылают?» – подумал с досадой Гаврилов, вспомнив о своем семнадцатилетнем племяннике.

Гаврилов уже было стал дремать, когда услышал какую-то возню наверху. Открыв глаза, он стал прислушиваться, толкнув при этом Михаила. Люк над их головами сдвинулся в сторону, открыв кусочек звездного неба. Затем небо заслонила тень, и раздался приглушенный голос Хамзата:

– Толик, я спускаю лестницу, давай выбирайся со своим другом, только осторожней, не шумите.

Гаврилов растолкал солдата.

– Давай, служивый, без шума, потихоньку наверх.

– Зачем наверх? – не понял солдат спросонья.

– Убегать будем. Понял?

– Понял. А если поймают?

– Ты об этом меньше думай, а исполняй приказ старшего по званию, я, между прочим, сержант запаса.

Твердость в голосе Гаврилова сразу придала солдату решимости.

– Есть, товарищ сержант, – прошептал он повеселевшим голосом и полез наверх.

– Ты что, Толик, совсем охренел, – возмутился Хамзат, – зачем еще этого с собой тащишь?

– Считай, Хамзат, что он мой сын. А сыновей не бросают.

– Может, ты всю Российскую армию усыновишь? – проворчал Хамзат, когда они уже выбрались наверх.

С Хамзатом был один из его боевиков. Все вместе, стараясь не шуметь, двинулись через двор к тропинке, ведущей на верхнюю террасу. Здесь они забрались на плоскую крышу сакли, и Хамзат тихонько свистнул.

Со скалы кто-то спустил им веревочную лестницу, и они стали забираться по ней наверх.

Потом пошли по горным тропинкам все выше и выше.

– За ночь нам надо успеть добраться до моей пещерки, – озабоченно предупредил Хамзат, – там отсидимся, пока нас будут искать.

Шли всю ночь по каким-то узким горным тропинкам, одному Хамзату известным. Изрядно вымотались, но под утро стало легче, так как дорога пошла под уклон.

Вскоре путники подошли к отвесной скале, дальше идти было некуда. Хамзат нырнул в заросли большого куста орешника и вынес оттуда моток веревки. Привязав веревку, Хамзат сказал что-то по-чеченски своим помощникам и стал спускаться вниз. За ним по очереди спустились солдаты, Гаврилов и Патриев. Они оказались на небольшом скалистом выступе. Оставшиеся чеченцы подняли веревку назад. Хамзат осторожно провел беглецов по узкому карнизу в расщелину, образующую небольшую пещерку.

– Здесь пересидим три дня, – сказал он, – потом я вас отведу поближе к одному блокпосту, а там сами знаете, что делать.

– А эти двое? – спросил Гаврилов.

– Это мои племянники, надежные люди. Хотя они очень недовольны, что я с вами вожусь, но деваться им некуда. У нас старших в роду почитают. Как погиб их отец, я теперь им вместо него. Они нам сейчас наверху нужны. Здесь, в горах, они как у себя дома. Следы запутают, а через три дня придут, скинут нам веревку.