Светя другим – сгораю

– У нас ведь есть твоя мама! – ответила Алика, смеясь. – Она не работает, сидит дома. Так почему бы ей не нянчиться с внуками? Как считаешь?

– Смелый ход!

Интереса ради Матвей вообразил, что бы сказала мама, узнав, какой её ждёт сюрприз. Что её образ жизни – йога каждое утро, бассейн не меньше трёх раз в неделю, посиделки с подругами в пафосных ресторанах, – разбавят прогулки с малышом, покупка памперсов и разговоры о коликах и прорезывании зубов.

– Знаешь, я даже не могу представить её бабушкой.

– Если честно, я тоже, – призналась Алика.

А она никогда не жаловалась на нехватку фантазии.

Глава 13.

Такси подхватило Матвея у метро и покатило в сторону области. Только-только кончившийся рабочий день оставил труженикам последнее испытание – загруженные дороги, поражённые тромбозом вены столицы.

Добирались долго. Матвей отвык от московского движения, частых перестроений машин перед лобовым стеклом, мелькавших на задних бамперах российских номеров. От щебетавшего на родном языке радио.

Зачем он приехал? Что хотел найти? Ясно же, что вернуться в прошлое невозможно.

Всё здесь стало чужим. Город, не любящий гостей и быстро забывающий тех, кто его покинул. Дом, из которого со старыми обоями и мебелью выкинули сонм драгоценных воспоминаний.

Матвей не ожидал, что здесь, в месте, которое он считал родным, можно оказаться лишь незваным гостем.

Даже Алика глядит на него, как на чужака.

Всё перемололось. Он уехал, о нём забыли и стали жить дальше.

Его жизнь остановилась, сомкнулась вокруг работы, а у других она вон – идёт, стремится вперёд, к счастью, домашнему теплу, уюту.

У других всё складывается быстро и как бы само собой – свадьбы, дети, ипотеки. А он – словно заговоренный, словно нет в его организме того, что нужно, чтобы быть мужем и отцом.

За пять последних лет, изнуряющих, как зыбучие пески, он не встретил ни одной женщины, которая могла бы стать его женой. Серьёзные отношения летели мимо него, точно мячи в аут.

Матвей не сразу понял, зачем такси остановилось перед длинной обшарпанной постройкой некогда желтой, а сейчас – цвета мокрой соломы. В детстве он с друзьями забирался в такие бараки пошалить, испытать щекочущий страх и тут же его преодолеть. В том возрасте они не задумывались о понятии «частная собственность», но даже задумавшись, не поверили бы, что эта разруха может кому-то принадлежать.

Охраны не было никакой. Предназначенный для неё закуток у входа давно превратили в склад всякой рухляди. Матвей поднялся на второй этаж по грязной вонючей лестнице, стараясь не наступать на раскиданные шприцы и окурки.

Нужную комнату отыскал быстро по ровненько прибитому, блеснувшему в сумрачном коридоре номерку – 23. Большинство других дверей оставались неопознанными.

Звонка не было. Он постучал. Открывать не торопились. Матвей простоял несколько минут, время от времени ударяя кулаком по двери, но каждый раз видя в этом всё меньше смысла.

И эта дверь оказалась запертой. Что ему думать? Пашки нет дома? Или Алика сочинила адрес, лишь бы он отстал и больше не тревожил её счастливую семейную жизнь?

Матвей развернулся, решив первым делом позаботиться о билете на ближайший рейс в Нью-Йорк, но металлическое щёлканье остановило его. Он обернулся и увидел Пашку.

Из гибкого, робкого подростка, каким он до сих пор оставался в голове Матвея, Пашка вырос в мужчину с крепкой грудью и плечами. Он подтянулся, но остался ниже Матвея где-то на голову – средний рост для мужчины. Пшеничные волосы, склонные виться, коротко острижены, не растреплешь, как раньше. Только глаза, смотрящие взросло и умно, сохранили детскую голубизну.

– Матвей! Неужели ты? Здорово, дружище!

Пашка, добродушно улыбаясь, раскрыл руки. И Матвей ринулся обнимать его, как человек потерявший и вновь нашедший надежду.

– Пашка!

– Ай, ай, ай! – раздельно пробормотал брат Алики, выпрямляясь, точно в его копчик встроен раскладной механизм.

Матвей тут же убрал руки и отшагнул. Только сейчас он заметил, что Пашка выглядит деревянным и ломким, а на лбу и висках у него поблёскивает пот, как после силовых упражнений.

– Прости, – сказал Пашка, щупая рукой поясницу. – Я тут приболел немного. Двадцать один год, а со спиной мучаюсь, как старый дед. Да ты проходи, проходи!

Он маленькими шажками отодвинулся в сторону, пропуская Матвея в комнату. И Матвею вдруг показалось, что не было между ними этих пяти лет – так по-дружески Пашка на него смотрел.

– Что со спиной?

Матвей привычно перевоплотился во врача меньше, чем за мгновение.

– Ерунда, – махнул рукой Пашка, в смущённой улыбке потянув лишь один уголок губ. – Не рассчитал сил. Схватил больше, чем следовало.

– Что же ты стоишь? Иди ложись скорее. Не напрягай спину. Где у тебя тут кровать?

Матвей огляделся. Они стояли в узкой прихожей, перетекающей в крохотную самодельную кухню. Пашка указал подбородком на дверь справа в самом конце стены. Вернее – на дверной проём без каких-либо створок.

– Диван, – уточнил Пашка. – Там, в комнате.

– Сам доберёшься? Давай помогу.