Светящийся

Он поднялся в лифте, что было странно и непривычно — никто из них не пользовался лифтом с тех пор, как они поселились здесь. Венди испытывала клаустрофобный страх перед лифтом. Она все время опасалась, что тот застрянет между этажами и они погибнут от голода, потому что снаружи ревет буран и никто не придет к ним на помощь.

Джек передвинул медную рукоятку рубильника, лифт со скрежетом и дрожью рванулся на третий этаж. Он прошел через холл, бросая в рот одну за другой таблетки экседрина, свернул за угол. Дверь в номер 217 была приоткрыта.

Он нахмурился, чувствуя приступ раздражения и даже злобы. Что бы там ни было, а мальчишка нарушил запрет. Его строго-настрого предупредили, что в отеле находятся под запретом хозяйственный сарай, подвал и все гостевые комнаты. Он еще раз поговорит с Денни, как только мальчишка оправится, — поговорит рассудительно, но строго. Многие отцы не ограничились бы одной беседой, а задали бы хорошую трепку, возможно, Денни тоже заслуживает ее. Ребенок чем-то сильно напуган, но вероятно, поделом.

Он подошел к двери, вытащил из скважины ключ и вошел в комнату, сунув его в карман. Верхний свет горел. Он взглянул на постель — она была не смята. Потом он сразу же направился к двери в ванную. Хотя Уотсон не называл номера комнаты, Джеком овладела уверенность, что именно здесь жила жена адвоката со своим любовником, и именно в этой ванне ее нашли мертвой — она наглоталась снотворных таблеток после основательной попойки в Колорадской гостиной.

Он толкнул зеркальную дверь ванной и вошел внутрь. Свет здесь был погашен. Джек включил свет и оглядел длинную, как пульмановский вагон, комнату, похожую на все другие ванные в отеле, за исключением ванных комнат четвертого этажа, которые были отделаны в византийском стиле, как и подобает в апартаментах для августейших особ, президентов, политиков, кинозвезд или отцов мафии, что жили здесь годами. Душевая занавеска светлого пастельного тона была аккуратно задернута, и впервые с той минуты, когда Денни воскликнул: Это она, это она! — Джек ощутил, как понемногу покидает его уверенность. Холодные пальцы страха прикоснулись где-то к основанию спинного мозга и медленно поползли по позвоночнику к мозжечку, охлаждая его безрассудную храбрость. Преисполнившись сочувствия к сыну и страха за себя, он шагнул вперед и отдернул занавеску.

Ванна была сухой и пустой.

Чувство облегчения и раздражения нашло выход в восклицании: Фу ты! — которое вырвалось у него, как маленький взрыв. Ванна была вычищена добела в конце сезона. Она блестела чистотой, если не считать небольшого ржавого пятнышка у сливного отверстия.

Джек наклонился и провел пальцами по дну ванны. Суха. Ни намека на влагу. Мальчишка либо впал в галлюцинацию, либо нагло врет. Он снова разозлился. И тут его внимание привлек ванный коврик. Это не дело, что он валяется здесь, — его должны были убрать, как и остальные ванные принадлежности, в шкаф. Возможно, Денни притащил его сюда. Но зачем? Джек провел пальцем по коврику. Сухой, и уже давно.

Он вернулся к двери и постоял на пороге. Все в порядке. Мальчугану пригрезилось. Каждая вещь на месте, кроме коврика, но единственно верное логическое объяснение лежит на поверхности: какая-то горничная в спешке последнего дня сезона забыла убрать его.

Его ноздри вдруг уловили запах…

Мыло?

Да, из тех, которыми пользуются дамы в отелях, запах легкий и душистый. Сорт «Камея» или «Ловилла» — тот самый, каким пользовалась Венди в Ставингтоне.

Брось, не растравляй свое воображение.

Он прошел через комнату к двери в коридор, чувствуя, как головная боль медленно пульсирует в висках. Слишком многое случилось за один день. Он может строго поговорить с мальчиком, потрясти его за шиворот или даже отшлепать, но, черт побери, он не собирается взваливать на себя проблему комнаты 217. Не хватало еще из-за сухого ванного коврика или слабого запаха мыла «Ловилла»…

Позади послышался трескучий металлический звук, раздавшийся в тот момент, когда Джек положил руку на дверную ручку, и он тут же резко отдернул руку, словно его обожгло электрическим током. Он отпрянул от двери с расширенными глазами и гримасой человека, пораженного громом.

Однако вскоре самообладание вернулось к нему. Он медленно обернулся и на негнущихся ногах пошел назад в ванную, с трудом преодолевая сопротивление мышц, словно налитых свинцом.

Душевая занавеска была снова задернута. Металлический треск, прозвучавший для него как стук костей в склепе, был произведен кольцами, продвинутыми по верхнему карнизу. Джек уставился на занавеску с застывшим, как у маски, лицом, холодные струи пота стекали у него по спине. За розовой пластиковой занавеской кто-то был — кто-то лежал в ванне. Через пластик виднелось что-то мутное и неопределенное. Это могло быть все, что угодно: игра света, тень от крана, мертвая женщина, распростертая на дне ванны с куском мыла «Ловилла», терпеливо поджидающая своего любовника.