Светящийся

Он воспринимал окружающее не органами зрения или слуха, а чем-то похожим, отделенным от этих чувств тончайшей пленкой, словно это был другой «Оверлук», лежащий позади настоящего (а впрочем, был ли на самом деле он, этот настоящий «Оверлук», спросил себя Джек), но постепенно сливающийся с настоящим. Джек припомнил, как в детстве он видел стереоскопический фильм. Если глядеть на экран без очков, то видишь двоящийся образ — то, что он видит сейчас. Но когда наденешь очки, картинка сливается.

Все времена в отеле смешались вместе — все, кроме настоящего, в котором находился Джек Торранс. Но вскоре и его время будет поглощено отелем. Вот и хорошо, просто отлично.

Ему послышался звук колокольчика — динь-дон! — на административной стойке, вызывающий посыльных в то время, когда мужчины во фланелевых костюмах образца 1920~го года или в двубортных костюмах в тонкую полоску образца 40-х годов рассчитывались у стойки. Снова сидят на диванчике у камина три монашки, поджидающие, когда рассосется очередь у кассы. А позади них стоят, одетые в смокинги, с алмазными булавками на сине белых галстуках, двое мужчин: Чарльз Гранден и Вито Дженелли обсуждая вопросы прибыли и потерь, жизни и смерти. Множество машин дожидались у парадною входа, некоторые из них наклады вались друг на друга, как на снимке, сдвинутом с места во время плохой экспозиции. В большом зале проводились различные деловые встречи, разделенные временными промежутками в несколько сантиметров. Одновременно проходил костюмированный бал, тут же праздновались дни рождения, свадьбы и юбилеи Мужчины говорили о Невиле Чемберлене или австрийском архиепископе. Музыка, смех, танцы, истерия. Явная атмосфера чувственности. И Джек слышал их всех сразу мелодичная какофония звуков заполняла отель. В столовой, где находился Джек, одновременно подавались завтраки, обеды и ужины за все семьдесят лет существования отеля. Он мог почти… нет, вычеркнем «почти», — он слышал их отчетливо, но слабо, как слышится отдаленный раскат грома в жаркий летний день. Он слышал их и ощущал их присутствие так же, как и они с самого начала заметили его появление. Этим утром все помещения отеля были заняты.

Театр полон.

И за дверью «летучая мышь» разговоры велись и вздымались к потолку ленивой струйкой сигаретного дыма. Более утонченные, более интимные разговоры. Грудной женский смех, вызванный похотью. Грохот музыкальных автоматов, извергающих пьяные мелодии, накладывающиеся друг на друга.

Он толкнул створку дверей и вошел в гостиную.

— Привет, ребята, — сказал Джек тихо. — Я был в отъезде, а теперь вернулся.

— Добрый вечер, мистер Торранс, — сказал Ллойд, искренне обрадованный. — Приятно видеть вас снова.

— И я рад вернуться, Ллойд, — сказал он серьезно и зацепил ногой табурет между человеком в темно-синем костюме и женщиной в черном платье, опустившей глаза с поволокой к донышку своего бокала с сингапурским коктейлем.

— Что будете пить, мистер Торранс?

— Мартини, — ответил он с удовольствием. Джек глянул на полки, уставленные рядами тускло поблескивающих бутылок. Отличный выбор напитков, насколько он мог судить — Пожалуйста, налейте одного большого «марсианина». Они высадились где-то на земле, Ллойд.

Джек вытащил бумажник и положил на стойку двадцатку. Пока Ллойд готовил выпивку, он глянул через плечо — все кабинки были заняты. Некоторые из гостей были в маскарадных костюмах… Женщина в кисейных гаремных шароварах и расшитом стеклярусом бюстгальтере, мужчина в смокинге с головой ухмыляющейся лисы. Мужчина в собачьем наряде, щекочущий кисточкой хвоста нос девице в саронге, к вящему веселью собравшейся компании.

— Денег не берем, мистер Торранс, — сказал Ллойд, ставя бокал донышком на двадцатку Джека. — Приказано с вас денег не брать. По указанию управляющего.

— Управляющего? — легкое беспокойство тронуло сердце Джека. Однако он поднял бокал и поболтал содержимое, глядя, как бьется о холодную стенку бокала оливка.

— Конечно, управляющего, — губы у Ллойда расплылись в широкой улыбке, но глаза прятались в тени глазных впадин, а кожа была бледной, как у мертвеца. — Управляющий сам хочет осведомиться у вас, как поживает ваш сынок. Он очень интересуется вашим сыном. Денни — талантливый мальчик.

Можжевеловые пары приятно кружили голову, но и притупляли чувства. Денни? При чем тут Денни? И как он сам оказался здесь со спиртным в руке?

Он же дал обещание не пить. Он же завязал с пьянством… и поклялся в этом.

Что им надо от его сына? Венди и Денни не имеют ко всем этим… никакого отношения. Он попытался заглянуть в темные глаза Ллойда, спрятанные в тени, но в баре было темно, слишком темно, чтобы прочесть в них хоть что-нибудь.