Светик, это не конец

Генералы и Наполеон еще долго сидели за столом, а потом даже позволили себе выпить странный напиток. Его запах был мне не приятен. Я нашла на столе хлеб и еще фрукты, но это были не яблоки, а такие веточки с какими-то ягодами. Они тоже оказались очень вкусными. Мне невыносимо стало вот так сидеть. Я встала и подошла к императору. Он что-то говорил, а я перебила его и переключила внимание на себя. Потом уверенно взяла его за руку и потянула. Я собиралась поговорить с ним наедине. Император удивленно приподнял бровь, но улыбнувшись, позволил мне его вывести. Когда мы вышли из обеденного зала, я повернулась к нему лицом.

– Ваше Величество, куда ушел Кенди? – ровным голосом поинтересовалась я.

– Светик, он хранитель. Пришло послание, и он отбыл на корабль патруля времени. Сказал, что пока его нет, ты должна быть со мной. Я, конечно, сам не в восторге, что ты будешь рядом. Сейчас война, но пока отправить тебя во Францию не могу. Тем более, Кенди настаивал, чтобы ты оставалась со мной, – Наполеон подбирал слова. Он старался объяснить мне все это.

– Почему мир так жесток? – вдруг отозвалась я.

– Ты даже себе не представляешь, насколько. Если тебя тяготит общество моих генералов, ты можешь подняться в свою комнату. Не переживай, Кенди обещал, что вернется. Он часто бывает в этом времени. Или ты меня боишься?

– Нет, Вы же не собираетесь меня убивать, – пожала плечами я.

– Вот и прекрасно. Тогда приятных снов, юная леди. Завтра тебя разбудят и приготовят к походу. Надеюсь, ты выносливая девочка?

– Наверное, – пожала плечами я, а император снова взял мою руку в свою и прикоснулся к ней губами. Я заметила, что когда в обеденном зале появлялись дамы, другие мужчины тоже так делали, но касались губами руки, только если это девушка, а значит это нормально.

Наполеон отстранился, и я отправилась на второй этаж в свою комнату. Все в ней напоминало о хранителе Кенди. Теперь мне стало очень грустно. Я опустилась в кресло и посмотрела на свой браслет. На нем больше не отображался таймер времени. Браслет словно сломался, а я вдруг разозлилась и позвала служанку. На пальцах я объяснила, что мне нужны ножницы, и их принесли. А потом я до полуночи пыталась снять этот чертов браслет. Да, я погнула ножницы, но мне удалось снять это устройство хранителей, и, приоткрыв окно, выбросила его.

– Вот и хорошо, что ты сбежал. Буду жить в этом времени. Воевать с Россией. Все лучше, чем в 5000 году. И Наполеон нормальный такой. Ничего, привыкну. – Я испытывала гнев и негодование. Хотелось сделать назло, вопреки. Поступать по принципу «чем хуже, тем лучше».

Я приняла ванну, мне приготовили ночную сорочку, но когда я легла в постель, то никак не могла уснуть.

– Вся постель этим Кенди пропахла, вот же черт. Никак уснуть не получается, – я действительно думала о нем. О его поцелуях, его глазах. Я не могла переключиться ни на что другое. Как же плохо мне было сейчас. Да, он не обязан был проститься, а изначально и вовсе хотел меня убить, но почему-то стало так горько сейчас. А потом я решила, что должна быть сильной и прежде всего мне нужны были книги на русском, чтобы изучить этот мир. Мысль о том, чтобы сбежать не давала мне покоя. Наполеон не плохой, но в его окружении эти французские солдаты, которые представляли для меня опасность. К Александру первому я тоже возвращаться не собиралась. Я вообще считаю, что война это абсурд. На одной Земле, когда нет внешнего врага, убивать друг друга – просто дикость.

Я поискала в шкафу одежду и нашла мою рубашка и жилет. Я переоделась, заплела косу и надела сапоги, а потом спокойно спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Ночное небо освещали звезды и полная Луна.

– Сидите там, на Луне, Воллейн, и жизни радуетесь, а меня не взяли. Ну ничего, я научусь выживать и разберусь со всем этим. Больше меня никто не приспособленной к жизни не назовет.

Я направилась в сторону, где слышалось ржание лошадей, и вскоре оказалась в конюшне. Выбрала себе белую лошадку. Видимо, все уже спали, поэтому никто меня не обнаружил, и я верхом на лошади отправилась вдоль по улице. Неожиданно увидела старичка.

– Извините, вы говорите по-русски? – спросила я его, и он обернулся. На нем была длинная рубаха какого-то серого цвета, такие же штаны, и сапоги, весьма поношенные. Его лицо покрывали морщины, и длинная неопрятная борода завершала его весьма печальный образ.

– Говорю, дочка. Ты должна покинуть город, французы тебя не пощадят, – голос старичка звучал хрипловато, а в глазах читалась безысходность.

– А у Вас есть дома какие-нибудь книги? – поинтересовалась я.

– Книги… а вон за углом библиотека. Разграбили, еще и окна побили, да мебель утащили, а книги не взяли. Бери, что хочешь.

– Спасибо, добрый человек, Вы меня очень выручили.