Светила

– Нет, – удрученно откликнулся Мади. – Я не нашел в себе храбрости спуститься в трюм еще раз… а когда мы прибыли в Хокитику, пассажиров перевезли на берег лихтером. Если этот человек был реален, если это и в самом деле Эмери Стейнз, тогда в настоящий момент он все еще на борту «Доброго пути»… разумеется, как и Фрэнсис Карвер. Они оба – на некотором расстоянии от берега, сразу за устьем реки, дожидаются прилива. Но может статься, я все это себе навоображал. Незнакомца, и кровь, и все прочее. Прежде я никогда не страдал галлюцинациями, но… ну да вы сами видите, я не знаю, что и думать. На тот момент, однако, я был уверен, что мне явился призрак.

– Может, так оно и было, – отозвался Девлин.

– Может, и так, – кивнул Мади. – Я приму такое объяснение за истину, если найдутся веские доказательства. Но, прошу меня простить, мне оно представляется чем-то из области фантастики.

– Призрак там или не призрак, но к какому-то решению мы наконец пришли, – промолвил Левенталь с безмерно усталым видом. – Завтра утром, когда мистер Мади пойдет на пристань за дорожным сундуком…

Но Левенталь не договорил. Дверь курительной комнаты внезапно распахнулась и ударилась о стену с такой силой, что присутствующие разом вздрогнули. Все как по команде обернулись: на пороге стоял мальчишка Мэннеринга, тяжело дыша и хватаясь за бок – видать, под ложечкой закололо.

– Огни, – выдохнул он.

– Чего? – пробасил Мэннеринг, тяжело поднимаясь на ноги. – Какие еще огни? Что не так?

– Огни на косе, – отвечал мальчишка, по-прежнему держась за бок и хватая ртом воздух.

– Ну, выкладывай!

– Не могу… – Мальчишка закашлялся.

– Что еще за беготня мне тут? – взревел Мэннеринг. – Ты, вообще-то, должен стоять снаружи! Стоять, а не носиться сломя голову, черт тебя дери! Я тебе плачу не за оздоровительный моцион, чтоб тебе пропасть!

– Это «Добрый путь», – выговорил наконец мальчишка.

В комнате разом воцарилась гробовая тишина.

– «Добрый путь»? – рявкнул Мэннеринг, выпучив глаза. – Что с ним такое? Да говори же, бестолочь!

– Навигационные огни на косе, – объяснил мальчишка. – Они погасли… под ветром… и… прилив…

– Что случилось-то?

– «Добрый путь» затонул. Налетел на отмель… накренился, десяти минут еще не прошло. – Мальчишка со всхлипом перевел дух. – Грот-мачта сломалась, корабль опять завалился на борт… и тут волны хлынули в люки, и судно опрокинулось. Ему крышка, сэр. Крышка ему. Нету больше корабля.

Часть II Пророчества

18 февраля 1866 года

42° 43' 0'' южной широты / 170° 58' 0'' восточной долготы

Эклиптика

Глава, в которой наши приверженности меняются, как явствует по нашим лицам.

Три недели минули с тех пор, как Уолтер Мади впервые ступил на прибрежный песок, с тех пор, как собрался тайный совет в «Короне», и с тех пор, как барк «Добрый путь» пополнил собою список кораблей, разбившихся на отмели. Теперь эти двенадцать человек здороваются друг с другом этак многозначительно – вот так вольный каменщик, встретив члена своей гильдии при свете дня, обменивается с ним красноречивым и серьезным взглядом. Дик Мэннеринг кивнул Коуэллу Девлину на Каньерской дороге; Харальд Нильссен дважды приподнимал шляпу, приветствуя Томаса Балфура; Чарли Фрост и Джозеф Притчард пожелали друг другу доброго утра в очереди на завтрак в шестипенсовой забегаловке. Любая тайна неизменно укрепляет только что завязавшуюся дружбу, равно как и коллективное ощущение, что виноват кто-то посторонний. Отметим, что участников собрания в «Короне» объединили не столько общие убеждения, сколько общие подозрения – направленные главным образом вовне. В своих разнообразных оценках Алистера Лодербека, Джорджа Шепарда, Лидии Уэллс, Фрэнсиса Карвера, Анны Уэдерелл и Эмери Стейнза соумышленники из «Короны» приходили все к более знаменательным выводам, несмотря на то что ничего доказано не было, никого не допрашивали и никакой новой информации не обнаружилось. Их версии обретали все более фантастические очертания, их гипотезы все больше отрывались от земли, а советы звучали все менее уместно. Неподтвержденные подозрения имеют свойство постепенно перерождаться в злостные заблуждения, подверженные смене настроений, обретают все свойства банальных суеверий, – а участники собрания в «Короне», чьи клятвы верности, как ни крути, шиты яркой нитью времени и движения, как все прочие люди, куда как уязвимы для чужого влияния.