Светила

– Понимаю, – отозвался Мади, хотя на самом-то деле ровным счетом ничего не понимал. Глянув через плечо Гаскуана, он заметил, как толстяк подошел к двум китайцам и теперь торопливо царапал что-то для них в записной книжке. – Может статься, женщину обвинили несправедливо? Может статься, именно это и привлекло всеобщее внимание?

– О, да ее в тюрьму не за занятие проституцией упекли, – возразил Гаскуан. – Полиции на это дело плевать! Пока ведешь себя осмотрительно, они на все смотрят сквозь пальцы.

Мади ждал. Манера речи Гаскуана несколько сбивала с толку: говорил он одновременно сдержанно и доверительно. Мади чувствовал: тут надо держать ухо востро. Чиновнику было где-то под тридцать пять. Его светлые волосы уже чуть посеребрились над ушами; он носил светлые, зачесанные в стороны от центра усы. Его костюм из шеврона был пошит точно по фигуре.

– Да что вы, – добавил Гаскуан, помолчав мгновение, – сержант полиции сам заявление сделал на ее счет сразу после заключения под стражу.

– Заключения под стражу? – эхом повторил Мади, чувствуя себя крайне глупо.

Если бы собеседник изъяснялся не столь загадочно и чуть более пространно! Весь его облик дышал утонченностью (рядом с ним Томас Балфур казался туп как дверной косяк), но в утонченности этой ощущалась нота скорби. Он говорил как человек разочарованный, для которого идеал существует лишь в памяти, о нем сожалеют как о невосполнимой утрате.

– Ее судили за попытку покончить с собой, – пояснил Гаскуан. – Есть в этом некая симметрия, вы не находите? Она хотела свести счеты с жизнью – а ее в тюрьму свели.

Мади подумал, что соглашаться как-то неприлично, и в любом случае такой образ мыслей ему не импонировал. Так что он попытался сменить тему:

– А капитан моего корабля – мистер Карвер? Он с этой женщиной, выходит, как-то связан?

– О да, еще как связан, – кивнул Гаскуан. Он глянул на сигарету у себя в руке, внезапно преисполнился к ней отвращения и швырнул в огонь. – Карвер убил собственное дитя.

Мади в ужасе отшатнулся:

– Прошу прощения?

– Доказать, разумеется, ничего невозможно, – мрачно заметил Гаскуан. – Но это просто зверь, а не человек. Вы совершенно правы: от таких лучше держаться подальше.

Мади глядел на него во все глаза, снова не найдясь с ответом.

– У каждого человека есть своя валюта, – добавил Гаскуан спустя мгновение. – Бывает, что золото; бывает, что женщины. Анна Уэдерелл, видите ли, была и тем и другим.

В этот момент с наполненным бокалом вернулся толстяк; он сел, поглядел сперва на Гаскуана, потом на Мади и, по-видимому, смутно осознал, что этикет велит представиться. Он подался вперед и протянул руку:

– Я – Дик Мэннеринг.

– Рад знакомству, – отозвался Мади машинально.

Он совсем запутался. Какая досада, что Гаскуана перебили в самый неподходящий момент; он бы мог подробнее расспросить его про эту шлюху. А теперь возобновлять тему как-то нетактично; в любом случае Гаскуан уселся в кресло поглубже, и лицо его сделалось совершенно непроницаемым. Он снова завертел в руках портсигар.

– Опера «Принц Уэльский» – это, в сущности, я, – добавил Мэннеринг, снова откидываясь к спинке кресла.

– Великолепно, – отозвался Мади.

– Единственный театр в здешнем городишке. – Мэннеринг побарабанил по подлокотнику костяшками пальцев, прикидывая, как бы продолжить.

Мади искоса глянул на Гаскуана, но секретарь суда угрюмо созерцал собственные колени. Было очевидно, что возвращение толстяка его всерьез раздосадовало; было очевидно и то, что он не видит повода скрывать свое недовольство от Мэннеринга, чье лицо, как сконфуженно отметил Мади, приобрело темно-красный оттенок.

– Я весь вечер восхищаюсь вашей цепочкой для часов, – наконец произнес Мади. – Это золото из Хокитики?

– Славная штучка, верно? – откликнулся Мэннеринг, даже не скосив глаза на грудь и не шевельнув пальцем, чтобы дотронуться до предмета восхищения. Он вновь побарабанил по подлокотникам. – Вообще-то, это самородки с Клуты. Я был на Каварау, в Данстане и на Клуте тоже.

– Боюсь, эти названия мне ничего не говорят, – признался Мади. – Я так полагаю, это все отагские прииски?

Мэннеринг подтвердил, что да, отагские, и принялся распространяться о золотодобывающих предприятиях и ценности отвальных пород.

– Вы тут, выходит, все старатели? – спросил Мади, дослушав до конца, и нарисовал кончиками пальцев в воздухе небольшой кружок, давая понять, что имеет в виду всех собравшихся.

– Ни одного старателя тут нет, кроме разве китайцев, – отозвался Мэннеринг. – Мы, как говорится, маркитанты, хотя большинство из нас начинали на рудниках. На золотых приисках больше всего золота добывается где? В гостиницах. В кабаках. В борделях. Ребята как чего намоют, так сразу же и потратят. Я вам вот чего скажу: лучше начать собственное дело, чем вкалывать в холмах. Добудьте себе лицензию на торговлю спиртным – не прогадаете!

– Должно быть, это мудрый совет, раз вы сами ему последовали, – кивнул Мади.