Светила

Он вновь принялся за ужин и молчал, как показалось Нильссену, целую вечность. Одет был Шепард в черный воскресный костюм; фалды он свесил по обе стороны стула, чтобы ненароком не смять за едой. Брюки с завышенной талией и жилет без воротника имели неодобрительно-похоронный вид; широкий галстук сколько-то вышел из моды – чуть снисходительно отметил Нильссен (ведь его собственный галстук, узкий, свободно завязанный, вполне соответствовал моде дня) – и словно бы еще более подчеркивал исполненный укоризны облик тюремщика. Даже холодный ужин простотой своей являл умеренную сдержанность. Сам Нильссен отужинал половиной вареной курицы с пюре из репы с маслом и обильно политой белым соусом, в придачу он выпил полкувшина очень неплохого вина.

Где-то в доме часы пробили четверть часа. За зыбкими стенами из комнаты в комнату неслышно бродила миссис Джордж. Шепард целиком сосредоточился на еде. Нильссен ждал, пока Шепард не подберет с тарелки последнюю крошку, в надежде, что по завершении трапезы начальник тюрьмы наконец-то заговорит. Когда же стало понятно, что надежда тщетна, Нильссен чуть слышно вымолвил:

– Ну так что же вы собираетесь предпринять?

– Первое, что я сделаю, – отвечал Шепард, промокнув губы столовой салфеткой, – это отстраню вас от всех обязанностей, связанных с постройкой тюрьмы. Я не нуждаюсь в услугах человека, который нарушает слово.

– Но мой вклад мне вернут? – воззвал Нильссен.

– Отнюдь, – покачал головой Шепард. И швырнул салфетку на тарелку. – Напротив, я нахожу вас запрос в высшей степени необоснованным, учитывая, что работы уже идут полным ходом.

Нильссен беззвучно пошевелил губами.

– Понятно, – наконец выговорил он.

– Вы отказываетесь нарушить старательский кодекс чести.

– Отказываюсь.

– Поразительно.

– Прошу меня простить.

Шепард, разом оживившись, отодвинул тарелку.

– Письмо мистера Лодербека будет опубликовано в завтрашнем номере «Таймс»; мне прислали сигнальный экземпляр.

Только тут Нильссен заметил, что на столе рядом с тарелкой лежит вскрытое письмо. Он шагнул вперед, протянул руку:

– Можно?..

Словно не замечая, Шепард продолжал, слегка повышая голос:

– В письме вы по имени не упомянуты. Вам должно узнать, что нынче же вечером я лично напишу издателю, дабы исправить это упущение. Мой ответ будет напечатан сразу под публикацией Лодербека в качестве официального разъяснения.

– Можно мне прочесть? – снова попытал счастья Нильссен.

– Вы сможете прочесть его завтра в газете, равно как и любой житель Уэстленда, – заверил Шепард, зловеще подчеркивая эту фразу.

– Хорошо же, – кивнул Нильссен, отдергивая руку. – Я вас понял.

– Если, конечно, вы не хотите мне чего-нибудь сказать, – выдержав паузу, добавил Шепард.

– Да, – с тошнотворной обреченностью проговорил Нильссен.

– Да?

– Да, я действительно хочу вам кое-что сказать.

Бедняга Харальд Нильссен! Он-то думал, что вновь завоюет доверие тюремщика, согрешив вторично, как будто посредством второго предательства можно отменить первое! Когда-то он в панике уступил – Нильссен терял волю при одной мысли о том, что люди перестанут его уважать. Он и подумать боялся о том, что его невзлюбят, потому что на самом-то деле полагал, будто вызывать неприязнь и быть человеком неприятным – это одно и то же. Самозащиты ради Нильссен одевался по последней моде, изъяснялся напыщенно и претендовал на роль главного героя в любой истории; рассчитанный на публику образ он возводил, как заслон, вокруг своей личности, потому что хорошо знал, насколько его личность уязвима.

– Я вас слушаю, – напомнил Шепард.

– Это все… – Нильссен лихорадочно пораскинул умом. – Это все миссис Уэллс.

– Вот как, – откликнулся Шепард. – При чем тут она?

– Она была любовницей Лодербека.

Шепард изогнул брови:

– Алистер Лодербек наставлял рога Кросби Уэллсу?

Нильссен задумался.

– Да, наверное, так. Ну то есть, конечно, в зависимости от того, когда именно Кросби и Лидия поженились.

– Продолжайте, – кивнул Шепард.

– Дело в том… дело в том, что… его шантажировали… ну, Лодербека то есть… и Кросби Уэллс забрал откупные. Это и есть состояние, найденное у него в хижине, вот.

– А как именно его шантажировали? И вы-то как об этом узнали?

Нильссен замялся. В лице тюремщика отразилось алчное нетерпение, особого доверия не внушающее.

– Как вы об этом узнали? – настаивал Шепард.

– Мне рассказали.

– Кто?

– Мистер Стейнз, – ляпнул Нильссен, остановив выбор на человеке, которому повредил бы меньше прочих, по крайней мере в ближайшей перспективе.

– Так Стейнз – это он и есть шантажист?

– Не знаю, – на миг смешался Нильссен. – Ну то есть да, наверное.

– Вы за него или против него?

– Я… я не знаю.

Шепард досадливо поморщился.

– Тогда что вы против него имеете? – осведомился он. – Уж верно, вы не просто так сомневаетесь, на чьей вы стороне.