Светлая даль юности

В то время я уже увлекался не только чтением художественной литературы, но и общедоступной политической, а так же регулярно, как все комсомольцы, посещал политзанятия в избе-читальне. Именно тогда же у меня выработалась и закрепилась навсегда привычка обязательного, ежедневного чтения газет. Любопытно, что я до сих пор отлично помню многие материалы из газет того времени. Ну, вот, например, в одной газете (в верхней части третьей полосы!) появилась заметка о полете на Луну ракеты американца Годдарда. Многие мои знакомые и сейчас не верят, что такое сообщение было в печати. Но оно было! Известно и появившееся тогда же предостережение Циолковского:

«Предприятие Годдарда, — писал он, — вероятно, под каким-нибудь предлогом будет отложено. Его ракета не поднимется и на 500 верст. И ни в коем случае не попадет на Луну без управления. Эта задача трудна даже для теории».

Всю зиму мы, комсомольцы, устраивали в Ново-Егорьевке громкие читки газет для крестьян и занимались ликвидацией неграмотности. Многих пожилых людей учили на дому. Это было особенно интересно. В домашней обстановке люди вели себя свободнее, чем в школе, и зачастую, взволнованные своими скромными успехами в чтении и письме, пускались в пространные разговоры, доверительно рассказывали нам о своем житье-бытье. Такие встречи с односельчанами оставляли в наших юношеских душах заметный след, помогали нам лучше осознавать все величие перемен, какие произошли в деревне при Советской власти.

Незабываем морозный день той зимы, когда всех жителей Ново-Егорьевки ошеломила весть о смерти Владимира Ильича Ленина. До мельчайших подробностей помню, как проходил траурный митинг в Народном доме: взволнованные речи, слезы на многих лицах, обрамленные черными лентами флаги и венки из сосновых веток… И еще помню — это был первый случай в моей жизни — я написал в школьную стенную газету почему-то не стихи, какие сочинял уже года три, а статью о Ленине. Эта статья, скорее всего, не произвела на читателей того впечатления, на какое я самонадеянно рассчитывал, но сыграла определенную роль в моей судьбе. Именно после того я, осмелев, стал пробовать свои силы не только в стихах.

Если активное участие в комсомольской работе, в работе среди крестьян Ново-Егорьевки дало мне многое, то этого, к сожалению, нельзя сказать о школе. Никто там не заметил моего увлечения литературой, моей склонности к литературным занятиям. Надо было искать другую школу, где преподавание велось на более высоком уровне, где можно было получить полное общее образование.

Такая школа нашлась в селе Веселый Яр на Алее, не далеко от Рубцовки. Это была девятилетка, созданная год назад большим энтузиастом народного просвещения и знатоком русской литературы Евгением Александровичем Боголюбовым, впоследствии доктором филологических наук, профессором.

В свое время Е. А. Боголюбов с большим успехом окончил Московский университет. Ему предлагали начать педагогическую деятельность в Москве, но он отказался от лестного предложения и отправился в Сибирь, как это делали многие передовые люди, болеющие душой за судьбу народа. При Советской власти Е. А. Боголюбову, обладавшему несомненным талантом педагога, было поручено создание школы с педагогическим уклоном: надо было срочно готовить кадры сельских учителей. Е. А. Боголюбов сам выбрал для школы обыкновенное село за двадцать пять верст от Рубцовки и привлек для работы в ней образованных, опытных преподавателей, таких как бывший народоволец П. А. Скабичевский, сын известного критика, — отбыв ссылку в Сибири, он полюбил ее и остался в ней навсегда.

Мне пришлось выдержать большой конкурс в школу Е. А. Боголюбова: слава о ней за один год разошлась по всей округе — и к ее порогу бросились со всех сторон юноши и девушки, у которых перерывы в учении были до четырех лет. И потому наш набор (в седьмой класс) оказался таким же своеобразным и сильным, как и первый набор; хотя почти все поступавшие надолго отрывались от школ, порастеряли ранее полученные знания, но зато накопили немалый жизненный опыт и, конечно, имели осознанное желание получить образование, а также умение трудиться в поте лица.

О школе в Веселом Яре, в которой я учился три года, у меня сохранились самые светлые воспоминания. Впрочем, добрую память о ней хранят все ее воспитанники. Помню, как отец привел меня к дому, где жил Евгений Александрович, и у ворот, встретив его, передал меня, можно сказать, с рук на руки. И Евгений Александрович стал для меня вторым — после отца — воспитателем. Именно потому, что мне посчастливилось встретиться с этим человеком, у меня окончательно созрело решение посвятить себя литературному труду. Под его влиянием сформировались и мои литературные взгляды.