Светлая Капелька в тёмной душе (СИ)

— Ну, давай поговорим более открыто, — снова подталкивает меня мужчина, — расскажи мне о своих ощущениях…

— Кирилл о таком не говорят… — мой смущенный шепот.

— Ты не поняла, капелька, — мельком глянул на меня Чернов и снисходительно улыбнулся, впрочем быстро вернув своё внимание дороге, — я и так знаю всё, что ты чувствуешь от близости со мной. Я чувствую твоё возбуждение, я наслаждаюсь им… мне не надо слов, чтобы понимать, тебе нравятся все мои, как ты любишь говорить поползновения. — Еле уловимый смешок. — я хочу знать о другом, крошка…

— А может быть ты первый? — Вдруг предложила я.

— Я? Да как-то пугать тебя не хочется… — С сомнением протянул Кирк и свернул с проспекта.

— Ты думаешь, что неведение меня не пугает? Расскажи мне о других нас, — вдруг решаюсь я. — Кто ты на самом деле?

— Ты поверишь, если я скажу, что мне значительно больше лет, чем я выгляжу…?

— Можно подумать, у меня выбор есть, — сникла я.

— Мда, тут выбор не богат, — соглашается со мной Кирилл и паркуется возле музея искусств.

— Что мы тут забыли? — Удивляюсь я, выглядывая через стекло машины

— Я обещал тебе выставку Сэми Грух Левенштайна, помнишь? У нас так и не получилось нормального свидания…

— Да, я как бы и не давала на него согласия, — начала вредничать я. Зачем? Ну вот, кто мне объяснит, почему у меня включается периодически этот режим вредины. Кому он нужен? А главное, чем обоснован?

— Я же тебе уже сказал, капелька, — Кирилл галантно открыл мне двери и помог выбраться на улицу, — мне не надо твоего согласия на словах. Я его вижу и чувствую… а слова… у вас женщин они не очень то соответствуют вашим истинным мыслям…

— И не поспоришь, — пробормотала я, кладя свою руку на сгиб подставленного локтя. Кирилл довольно рассмеялся на мой комментарий и продолжил…

— Картины Левенштайна немного мрачноваты… но он и сам по себе личность весьма неприятная, но талант это никак не умаляет.

— Кирилл, сколько тебе действительно лет? — Решаюсь я, прерывая начатую экскурсию.

Мы не дошли до входа, какой-то метр, Кирк остановился и с сомнением посмотрел на меня.

— Почти триста лет, лучик… — сказал он тихо и пронзительно так смотрит, реакцию мою ждёт…

Ну а я? А что я?! Какая у меня может быть реакция? Я стою в ступоре. Молчу. Смотрю в чёрные глаза древнего создания и не знаю даже что ему сказать. Что тут скажешь?

— Ты… хорошо сохранился… — после минутного онемения, подаю я признак разума. Чувствую, что сморозила глупость. Вдумалась и не сдержала смешка. Нервного такого смешка. В ответ Кирилл смотрит так серьёзно на меня и вдруг сам начинает смеяться. Зараззза…. Заразительно у него получается. Я подхватила волну смеха и через секунды мы оба уже выпускали нервное напряжение безудержным хохотом, стоя под дверями музея искусств.

— Пойдём, лучик, — отсмеявшись, мы снова продолжили путь. Я мельком бросил взгляд на висевшую тут рядом просроченную афишу. Почему просроченную? Да потому что на ней красным по чёрному было написано, что выставка продлится до первого августа. А уже четырнадцатое…

— Кирилл, мы опоздали, — киваю я на огромный баннер, оставшийся от съехавшей экспозиции.

— Лилия, неужели ты думаешь, я не знаю?

— Так зачем же мы…

— Не спеши, кукла, дай, произвести на тебя впечатление, — улыбается Чернов, а нам на встречу уже вышел немолодой мужчина со следами затянувшейся пьянки и экстренного отрезвления на лице. Одет дорого, броско, но совершенно неопрятно, словно в чём спал, в том и пришел сюда…

— Сэми… — Укоризненно тянет Кирилл, видя это горе луковое.

— Кирк, — кивает ему в ответ …эээ… как я понимаю… сам художник?

— Ну на кого ты похож?! — Продолжает диалог мой спутник. Причём говорит на немецком.

— На маму, — без тени стыда, отвечает на том же языке Сэми Грух Левенштайн. — А эта юная особа и есть та самая любовь всей твоей жизни? — уточняет художник, очевидно не зная, что я владею языком. — Хороша малышка!

— Сэми! — Отдёргивает его Чернов, — закрой рот и познакомься, фройляйн Лилия Ясницкая… Лилия, я же тебя предупреждал, что этот талантливый художник, не очень приятный тип. — Ко мне Кирилл так же обратился на немецком языке, вызвав у меня улыбку, а у художника шок. Он понял, что просчитался, и принялся извиняться. Меня это веселило, видимо я еще не сильно отошла от последнего приступа смеха.

— Достаточно, Сэми, — отдёрнул Чернов, как я понимаю своего знакомого, когда тот попытался облобызать мне руку, — лучше проведи нам экскурсию по своим шедеврам…

— Конечно, Кирк, — легко согласился гениальный художник и повёл нас в галерею.

***

Я вёл Лилию под ручку и наслаждался её эмоциями. А она просто светилась от счастья. Её неподдельный интерес к творчеству и восторг во взгляде подкупали. Своей естественностью, искренностью, чистотой. Я вполуха слушал разглагольствования старого пьяницы Сэми, который заливался соловьём перед моей капелькой, видя, что девушка мягко говоря «в теме». Она поддерживала разговор, задавала вопросы, высказывала свою точку зрения, чем делала экскурсию живой и наполненной интересом, а не скукой, как обычно бывает.