Светлая сторона Луны (трилогия)

— Я до конца не уверен и в любом случае не могу тебе открыть всего. Это связано с таинствами Круга, с тем испытанием, которое проходит ученик, чтобы стать неофитом. Сейчас оно происходит под наблюдением старших, но в старые времена такого не было, и испытание могло пойти неправильно. Внешне вроде бы все нормально, но в полнолуние в провалившегося ученика вселялся зверь, и он начинал убивать все живое вокруг. Кстати, это и породило многочисленные легенды об оборотнях.

— Значит, вот как, — задумчиво пробормотал северянин. — Да, в ту ночь вроде бы было полнолуние. Все сходится. Похоже, охотник угодил в собственную западню.

— Мне нужно кое с кем посоветоваться, — сказал я. — Она весьма умна и проницательна, несмотря на юный возраст. Лекарям я указания оставил, так что покидаю ваш город.

— Не понимаю я тебя, — вдруг произнес Альв. — Зачем было тратить столько сил на лечение предателей?

— Они прежде всего люди, — развел я руками. — Я бы даже врага взялся лечить.

— Вот этого и не понимаю. Ладно, счастливого пути, куда бы он ни лежал. В этом городе тебе всегда рады.

— И тебе всего хорошего, конунг, — ответил я. — Пожеланием удачи оскорблять тебя не буду. Она сама придет к тебе рано или поздно, но все успехи будут лишь твоими, а не игрой слепой судьбы.

* * *

Взгляд синих глаз Грешника постоянно сверлил меня. Воды принести было не в чем. Нам пришлось отнести Пантеру к ручью. Грешник отмывал кровь с ее тела. Она так и не пришла в себя, даже от холодной воды, даже когда Белый занимался теми кровавыми сосульками, в которые превратились ее волосы. Может быть, он как-то держал ее в таком состоянии. Может быть, это что-то сродни тому, как он снимал боль.

Мне было не до его взглядов, не до дурацких мыслей об его способностях. Во мне поднималась черная зависть, затапливая разум. Обо мне никто и никогда не заботился. Мать воспитывала меня в строгости. От нее я ни разу не слышал теплых слов. Ансельм? Этот не стоил воспоминаний. Даже к Пантере моя мать относилась ласковей. Это и понятно: я ведь был ее оружием, которое предстояло закалить и отточить. А моя названая сестра стала ее ребенком. И только Гаэлтан… Друид стал мне настоящим отцом. Таким я воображал иногда Хансера в детских своих мечтах. Он был в меру суров, в меру строг, и он обо мне по-настоящему заботился, не забывая, что ученик его всего лишь ребенок. Он рассказывал мне на ночь захватывающие истории. Он умел подобрать нужные слова, когда что-то не получалось и хотелось волком выть. Он…

А я за все это отплатил ему ударом ножа. Сейчас понимаю, что сделал я это не для себя. Маленькому Мираклу все равно было, чьи идеалы принять. Но он выбрал мать — мать, для которой он никогда не был ребенком. А потом не осталось никого. Ни одной живой души, которая поддержит, утешит, поймет твою слабость. Тепло, ласка, любовь — каждый плутонский ребенок бредит ими. Большинство обжигаются на этом и потом не предпринимают попыток отыскать вновь, замыкаются, уходят в себя. А вот Пантере это все свалилось с неба, непрошеным, нежданным. И сейчас, когда она лежит беспомощной куклой, никакая опасность не может ей угрожать, потому что рядом человек в белых одеждах, который отдаст за нее все.

Я никогда не думал о ней как о женщине — слишком привык к мысли, что мы брат и сестра. А сейчас смотрел со стороны. Видел ее полноватые алые губы. Лицо ее стало тоньше, скулы заострились, но это лишь подчеркивало красоту. Брови тонкой ниточкой, а глаза хоть сейчас и закрыты, но я помнил их удивительный желто-зеленый цвет. Они такие большие, что выражение лица Пантеры постоянно было каким-то удивленным. Худощавое тело, поджарое, как у любого плутонца. Крепкие мускулы не особо выделялись, но я-то знал, как она сильна. Борьба за жизнь — самая эффективная школа. Под одеждой — очертания крупных грудей, и я знал, что они упруги, не отвисают, как у женщин, не знающих, с какой стороны взяться за меч. Тело воительницы.

Она могла бы стать моей, а вот теперь никогда не станет. Я для нее лишь брат. То, что могло бы достаться мне, теперь принадлежит Грешнику, этому спокойному человеку, сторонящемуся убийства, но способному скрутить в бараний рог любого сокрушающего врагов.

Грешник встал, вновь поднимая Пантеру на руки.

— Открывай портал, — приказал он. Именно приказал. Из него вышел бы отличный вожак. Когда надо, он умел заставить себе подчиняться. Я не стал спорить. Наверняка своими ночными выходками мы всполошили всю округу. Удивительно, что до сих пор друиды не нагрянули. Хотя, по моим прикидкам, Альву пора бы напасть на их город, так что у друидов и своих забот хватает.

— Я разбужу ее дома, — пояснил Грешник. — Так для нее будет лучше. А для тебя будет лучше помнить, о чем мы договорились.

— Помню. — Я ответил без злости. И вдруг, повинуясь какому-то наитию, произнес: — Заботься о ней. Заботься, даже когда меня не будет рядом, а если понадобится, даже против моей воли. Ты даже не подозреваешь, какое сокровище сейчас у тебя в руках.

— Не подозреваю, а знаю, — поправил он меня и шагнул в открытый мной портал.