Светлая сторона Луны (трилогия)

— Ты у меня спрашиваешь? Кто из нас бьющий один раз? Как вы убиваете сокрушающих врагов? Как вы заводите их в такие ловушки, где их скорость и чутье оказываются бесполезными? Я не знаю, это ты должен знать. Вот помочь в стычке — помогу.

— Об этом рано говорить, — прервал я разговор.

— Конечно, рано. Над тобой еще работать и работать.

Он вновь уставился на запад, словно мог разглядеть ушедшее за горизонт солнце. А я отвернулся. Меня буквально лихорадило. Бросить вызов Конклаву! Невероятная идея! Но ведь отец смог победить охотников именно потому, что они не ожидали встретить в нем столь сильного противника. Шут словно прочел мои мысли.

— Да-а-а… Тысячи лет никто на Плутоне не мог даже приблизиться по силам к Конклаву, — тихо сказал он. — Миракл, это же кучка старых маразматиков, которые давно не воспринимают никаких перемен, которые отвыкли от опасности!.. Да что там — от самой мысли, что в их вотчине им может угрожать опасность! Внезапность — полпобеды, а вторую половину мы попробуем создать своими усилиями.

— А тебе это зачем? — вдруг пришла мне в голову самая очевидная мысль. — Что бы ты ни говорил, это — авантюра с очень низким шансом на успех. Зачем ты собрался поменять на нее свою тихую и размеренную жизнь?

— Это будет весело, — пожал плечами Шут.

* * *

Работа надо мной началась уже на следующий день. Все рассказывать неинтересно, да и не хватит ни бумаги, ни моего терпения. Плутон хорошо учит одной вещи — перенимать знания и умения. По-другому просто не выжить. Конечно, нам с Тер не пришлось начинать с азов. Кроме обычной плутонской у нас за спиной осталась друидская подготовка. Хотя, конечно, принципы разнились, но физически мы были частично готовы к марсианским тренировкам, а это экономило кучу времени. Шут погонял нас день, оценивая способности, и тут же взялся за само обучение.

* * *

— Да-а-а… Ох уж мне эта друидская школа! — Шут ударил меня по левой руке шестом. — Когда же ты запомнишь, что у тебя две руки для нападения! И атакуешь ты не с той, с которой привык, а с той, с которой удобнее достать противника!

Удар вышел не больным — скорее, обидным. Я ведь иногда и левым мечом атаковал. Может, не так часто, как правым, но все же…

— Я и так иногда атакую! — возмутился я. — Я же все-таки не левша, и правой мне удобнее.

— Не удобнее, а ты так привык. Отвыкай. Даже признанные мастера боя со щитом: Снорри, Бьярни, Леонид — даже они разработали технику, позволяющую бить щитом! А у тебя в левой руке такой же меч!

— У меня тело не так устроено! Чтобы драться двумя руками…

— Чушь! — перебил он меня. — Бред редкостный! Поверь мне, большинство высших дерутся оберучь, хочешь сказать, они все с этим талантом уродились? Мы — не простые смертные. Нам это по силам! Главное — сломать эту твою тупую убежденность, что левая рука — для парирования. В стойку, сукины дети! Пантера, тебя все сказанное тоже касается! А кто будет спорить — пусть ищет другого учителя.

* * *

Как показали первые дни, наши тела были не очень приспособлены к тому, чему нас учили. Впрочем, я помню, что маркизик писал про тренировки Хансера, так что готовился к чему-то подобному. Правда, о том, насколько я неприспособлен, даже не догадывался. Это при том, что многое мне дал Гаэлтан. Каково же было отцу, у которого и этой подготовки не было? Теперь я начал понимать, почему марсиане так опасны. Они могли атаковать из самых невообразимых положений, парировать, казалось бы, неотразимые удары. Иногда мне казалось, что в теле Шута просто нет костей, так он изворачивался. А иногда — что все те полосы препятствий, которые он для нас изобретал, направлены на то, чтобы и мои кости размолоть в пыль, порвать сухожилия и вновь срастить их, но не так, как у обычных людей.

Впрочем, мы с Тер оказались крепче, чем думали сами. Прошло не так много времени, и полосы препятствий из нечеловеческих мучений превратились в трудные, но занимательные задачки. Я делал то, что умел лучше всего: впитывал знания и навыки.

— Да-а-а… Завидую я вам, — однажды признался Шут.

— Почему? — Учитывая, что произнес он это после того, как в очередной раз обезоружил нас обоих и двумя пинками разбросал, как котят, поводов для зависти я не видел.

— Каждая планета прививает одно умение. Что называется, в чем-то одном ты становишься сверхчеловеком, зато остальное — на уровне простых смертных.

— Ну и что? — не понял я. — Так всегда было.

— В том-то и дело, что не всегда. И вы, плутонцы, тому живое свидетельство. Ваше умение — учиться. Не убивать, не устраивать ловушки и обходить их, даже не выживать, а именно учиться. Вот за это вас не любят остальные: сами-то они это умение утрачивают. Но понимают: каждому из вас не хватает самой малости, чтобы стать всемогущими.

— Это как? — не понял я.

— Ну вот, к примеру, берем обычного плутонца и прививаем ему чутье марсианина. И что получается в итоге?

— Что?

— А то, что теперь он легко убьет марсианина ударом в спину из Теней, а в тех же Тенях столь же легко сможет противостоять меркурианцу.

— Разве?