За волосы я поднял две половинки головы. Нарисованные мной знаки замерцали кровавыми отблесками, и части вновь стали целыми, глаза открылись. Я не жалел сил. Конечно, придется за это расплачиваться, но это потом, когда Конклав станет историей либо историей стану я. И вновь по толпе пробежал изумленный вздох. То, что я проделал, было не очень сложно, будь здесь все части тела. А вот оживить только голову — такое по силам не каждому
— Кто ты, отвечай, — приказал я.
— Я — Санахт, третий в Конклаве Плутона, — монотонным голосом пробормотала голова.
— Зачем ты пришел в катакомбы?
— Конклав был обеспокоен тем, что делает Миракл и его союзники. Я пришел убить Миракла.
— Почему ты не сделал того, что задумал?
— Потому что Миракл победил меня, а потом убил.
И взметнулись десятки тысяч рук с оружием, десятки тысяч глоток сотрясли криком стены катакомб, заставляя их дрожать. Я видел Хантера и Стоуна, потрясавших топорами в первых рядах. От ярости, исказившей их лица, когда я убил сабли Хансера, не осталось и следа. Где-то у стены я различил мать. Не мог видеть, но знал: она сейчас улыбается. В первом же ряду Пантера в окружении своих амазонок вопила от радости за меня. Я видел блеск ее глаз. И не было уже болота, был водный поток, еле-еле сдерживаемый дамбой. И тогда я бросил им голову. Она взлетела по крутой дуге, плутонцы подпрыгивали, надеясь достать ее. Но когда страшный снаряд был на пике дуги, я резко сорвал с пояса топор и метнул его. Верное оружие раскололо голову пополам — второй раз за сегодняшний день. Короткий магический импульс — и мое оружие бумерангом полетело обратно, вновь разрубая голову Санахта. Четыре куска мертвой плоти упали на толпу в тот момент, когда я поймал свой топор и вскинул его над головой.
— Не сабли мертвеца, а мой топор расколол эту голову! — закричал я, перекрывая вопли плутонцев, не помнящих себя от переполнявшего их воодушевления. — И то же самое мы сделаем со всем Конклавом! Я убью их одного за другим! Мы вырвемся с этой планеты! Кто остановит нас?!
— Никто!!! — разом гаркнула толпа.
— Кто поведет нас?!
— Миракл!!! Миракл!!! Миракл!!!
Толпа выкрикивала мое имя. Все кричали: дети Хансера и девки Пантеры, люди Города и люди Диких земель. Вожаки, главари и их бойцы. Сейчас Плутон был един.
Как все в жизни иногда резко меняется. Признаться, я не особо горел идеей говорильни перед толпой плутонцев, зато смаковал момент, когда мне принесут клятву вожаки племен. А вот в жизни… Это было очень странное чувство. Сначала я словно бы изливал в толпу свои силы, а они впитывались, как вода в песок пустыни, без следа. А потом меня окатило цунами ответного потока. И не было долгого, выматывающего боя с Санахтом-Гидрой, не было многочасового разговора, и духа из Мира Видений тоже не было. Был я, свежий, полный сил. Словно каждый из слушавших меня поделился частичкой своей души.
После всего произошедшего не успевшие остыть вожаки давали клятвы на крови, одна цветастее другой. Словно соревновались, кто в большей степени подчинит себя мне. Но мне-то как раз это уже было безразлично. Разве сравнится это с тем пьянящим чувством, когда огромнейшая тысячеголовая, тысячерукая, тысяченогая гидра толпы повинуется каждому движению твоей брови. Когда самые слабые и самые ничтожные вместе готовы идти туда, куда им укажешь ты.
Бахрам и Мустариб смотрели на прочих с чувством превосходства. Они стояли в тени, особо не лезли на глаза, но это уже были не те люди, что месяц назад. Сейчас за маской высокомерия крылось осознание, осознание необычности происходящего. Понимание того, что это — не заурядное объединение, каковым не было числа. Это — крах их прежнего мира. Сейчас они радовались тому, что месяц назад не сказали мне «нет». Они еще не осознавали, что на вершине двоим не место и вожак Диких земель может быть только один. Так я думал тогда. И я сильно ошибался.
Он почти сумел подкрасться ко мне, когда я шел в свою комнату. Он выбрал правильное место: здесь нас не могли увидеть и услышать случайные люди. Бойцы Черного отряда, которые сменили людей Агни, охранявших мою персону, не в счет. Мустариб шагнул из Теней и пал на колени. Он сделал это очень быстро и очень вовремя. Еще миг — и мои телохранители изрубили бы его.
— Господин, молю о разговоре наедине, — пробормотал он, поднимая руки ладонями вперед, демонстрируя, что нет в них оружия.
— Опасно, — ответил брат-десятник.
— Кровь бессмертного еще не засохла на топоре господина. Что могу я, ничтожный, — быстро заговорил вожак. — При мне нет оружия, я не опасен.
— Бессмертный пришел под чужим ликом, — так же четко и кратко отчеканил командир моих охранников.
— Оставьте нас. — Я небрежно махнул рукой. — Бессмертным больше, бессмертным меньше… Он ведь один, значит, не опасен.