Светлая страсть тёмного мага университет некромантии

Какой он теперь? Мой муж Иеронимус Фертейнский? Поднятый некромант в посмертии?

— Ты вспомнила его? — Деви прижал меня к себе крепко-крепко. — Не надо. Не думай.

— Не могу не думать, — эхом ответила я, — мы предали его при первой возможности.

— Это ты предала себя, когда сказала ему «да» перед ликом богини, — ровный тон Деви не мог обмануть меня.

Я слышала, как бьется его сердце, я видела, как алеет румянец на его щеках.

— Иеронимус, как брат мне, его не хватает, как части меня самого. Не знаю, что делать, если он пойдет против нас? — Деви прижал меня к себе еще крепче.

Я поняла, что он сейчас очень похож на моего отца, если бы тот когда-нибудь заговорил со мной на равных.

Мы целовались, я не понимала, как Деви осилил любовную игру, так он был слаб, огонь жег его щеки, было заметно, что болят ожоги и раны.

— Я должен, — он отстранился, заглянул мне в глаза.

Стало страшно, что скажет? Что мы не можем быть вместе?

— Рассказать важную, очень неприятную вещь, Тая, — Деви мялся, потом выпалил, — твою няню убили еще в вашем поместье, ее место занимал все это время некто, кого мы не знаем. Это он заполнил три кареты проклятиями и заклинаниями, а потом, выскользнув из мертвого тела, ушел безнаказанным.

Меня била дрожь.

— Как же так? Я же с ней, с ним… разговаривала, — я закрыла глаза.

Стало страшно так, что мир собравшийся было из осколков воедино, когда очнулись Деви и отец, опять превращался в жутковатую карусель с монстрами и призраками вместо безвкусно раскрашенных лошадок, а на самом верху шатра сидела Белая Дама.

Я прижалась к нему, мир перестал кружиться. Попрятались монстры. А Белая Дама притворилась белой занавесью на окне.

Любимый рядом, все будет хорошо когда-нибудь. Но ключевое слово «когда-нибудь» никого из нас двоих не могло порадовать.

Мы целовались медленно, нежно, будто впереди была целая счастливая жизнь. Я испытывала счастье, абсолютное, лучезарное, такое, какого раньше и не представляла себе.

Мы уснули вдвоем, крепко обнявшись.

Меня разбудил канцлер, сказал, что зачем-то требует папа. Король заворчал что-то во сне, пытаясь не отпустить меня, но я выскользнула из его объятий, поправила платье и убежала к папе.

— Садись-ка, дочь, — папа закашлялся, наглотался мелких проклятий.

Легкие были забиты этой гадостью.

Я пристроилась в его ногах. Папа был жив, я так любила его сейчас, что сердце было готово разоваться от любви и нежности.

— Я виноват перед тобой.

Я замахала руками, но он, качнув головой, продолжал:

— Не останавливай, все, что решил, скажу. Я торопился тебя выдать замуж за достойного, знатного богатого молодого мага. Этому была причина. По всем предсказаниям, которые я покупал со дня твоего рождения, ты должна была стать женой короля-некроманта, ныне здравствующего Людевика.

Когда он женился, я обрадовался. Я никогда не хотел, чтобы ты была королевой. Но от судьбы уйти невозможно. Я многое передумал, пока в полузабытьи слушал и слушал ту сказку, что ты мне рассказывала. И понял, что ты и сама не знаешь, что будет для тебя счастьем! Почему я решил, что знаю это лучше? Живи, девочка. Как считаешь правильным для себя. Я буду твоей опорой. Пока смогу.

Я испытала такую благодарность к отцу, что обняла его, стараясь не причинить боли.

Мой дорогой суровый папочка стал мягче. С одной стороны, это было плохо. Такое случается с человеком перед скорой смертью. С другой, может быть, он стал мудрее?

Но он тут же все испортил.

— Только ты не знаешь, чем закончилась сказка, — он смотрел на меня с улыбкой.

— Нет! Прошу! Не говори! — сложила я руки в умильной просьбе. — Мы узнаем это вместе с королем.

— И кое-что еще, старайся не запятнать своего имени. И фаворитка короля может вести себя так, что королевой начнут считать ее, — отец сжал мою руку, потом с жаром и нежностью поцеловал. — Я люблю тебя. Давно живу только ради тебя. Ты — смысл моей жизни, моя Таечка.

Я ревела и целовала папу, канцлер как всегда бесшумно возникший на пороге, лицезрел эту сцену совершенно бесчувственно.

Хорошо я заметила его краем глаза, выскользнув на миг из отцовских объятий.

— Вам что-то нужно? — спросила я холодно.

Отец довольно кивнул мне. Я вела себя правильно.

— Вас зовет король, — канцлер был бесстрастен и спокоен.

— Иду, — кивнула я.

— Похудела, побледнела, Тая, надо есть, надо выглядеть красавицей-фавориткой, — грустно улыбнулся папа.

— Я постараюсь, — кивнула я ему, поцеловала в щеку и побежала к королю.

Когда мы были рядом с Деви, я чувствовала себя целой, его не хватало как части меня. Как сердца. Я тоже не знала, что сделает меня счастливее, чем я была сейчас. Любовь мне была необходима как воздух, любовь короля.

— Тая, где ты бродишь? — на щеках короля появились алые пятна.

Его лихорадило.

— Что с тобой, милый мой, ненаглядный мой? — мягко спросила я.

— Мне приснилась Белая Дама, — его плечи передернулись, — на верху карусели, — лицо запылало.

Король прижал меня к себе.

— Она требовала отдать тебя. Я сказал ей… — взгляд короля стал странно мутным, — много всего сказал!

— Ты что? Обругал саму смерть? — улыбнулась я его судорожным поцелуям.