Светлая Тень

Максим фон Шелленберг, старый прохиндей, работал очень тщательно. Настолько, что хранил в тайне все дела, имевшие отношение к его планам, включая данные про Севастополь и Херсонес. Последнее на континенте найденное место Силы, о котором не знает Инквизиция. Не знает Саймон Джонсон со своими коллегами, не знает даже Агеев. В материалах моего процесса упоминались все детали, кроме того факта, что фон Шелленберг собирался инициировать Кристину в Херсонесе именно потому, что там располагался никому не известный энергетический очаг. Удачное расположение: совсем рядом со вторым очагом, известным. Место Силы в районе 35-й батареи, конечно, перекрыто для нас. Но то, что в Херсонесе, должно оставаться доступным.

Дневной Дозор работал с российскими войсками с первых дней своего существования в Москве. То, что начиналось как совместная охота на вальдшнепов, спустя века переросло во взаимное сотрудничество с отдельно взятыми офицерами, имевшими широкие полномочия. Ночной Дозор больше состыковывался с полицией. Мы – с армией.

Право прямого вызова военных приравнивалось моим штабом к магическому вмешательству, несмотря на совершенно приземленный принцип, история которого превосходила любую магию: «Ты – мне, я – тебе». В нужный момент неизвестный мне «Выборг» вызывает наш штаб по номеру, который нельзя записывать, попадая на зачарованный телефонный аппарат в кабинете, расположенном через две комнаты от окна Астрид Ольсен. Получает содействие со стороны Темных. Взамен, при особой надобности, дозорный звонит Выборгу или ряду других агентов, получая всю помощь, которую в рамках разумного может оказать армия.

Для истребителя шестого поколения, не имевшего даже официального порядкового номера и называемого просто «голубка», моя текущая просьба почти выходила за рамки разумного.

Пролететь от Санкт-Петербурга до Севастополя меньше чем за час, с двумя ранеными пассажирами на борту, – задача не из легких. «Голубка» справилась. Хотя она и была двухместной, на месте пилота по-прежнему сидел профессионал, чьего имени я так никогда и не узнал. Мы с Ведающей заняли узкое пространство сзади, предназначенное для второго пилота. А поскольку нас перевозил незавершенный прототип, то летели мы в тесном пространстве между листами рифленого металла с вырезами под приборы, в котором не было даже кресла, не говоря уже о катапульте.

Чисто теоретически я мог бы перегнать «голубку» самостоятельно, если бы я находился в отличной форме и тратил всю Силу в просмотр линий вероятностей. Сорок часов на тренажере и один вылет на Су-57 внушали мне некоторые шансы. Однако теперь я был не один и провел весь полет, удерживая Ведающую от попадания в Сумрак. Напрасно я полагал, будто самое страшное для нее – потеряться в слоях пространства, сидя на движущемся мотоцикле. Сделать это в ревущем истребителе, развивающем скорость в пять чисел Маха, было бы куда страшнее.

Всю свою концентрацию, всю волю я направил на непрерывную связь с лежащей на мне волшебницей, чьи руки холодели все больше. Я поддерживал в ней жизнь, снимая по мере надобности кровотечение, предоставив морфину разбираться с болью. Моей собственной Силы уже почти не оставалось, и я тратил последние крохи, чтобы ежесекундно тащить Веду из Сумрака и блокировать все ее спонтанные попытки снова расплескивать свою магию.

Будь у «голубки» еще и вертикальный взлет – нам с Ведой жилось бы намного легче. Однако приходилось закладывать время на дополнительный перелет до Херсонеса. Одолеть последние четырнадцать километров я мог и сам – если к нашему прилету будет ждать новый транспорт.

На момент посадки «голубки» чек Лактара показывал двенадцать минут.

Не понадобилась даже лестница – к кабине истребителя подогнали небольшой трап. Я стащил Веду по нему, понимая, что никто здесь не станет со мной разговаривать, но зато не будет и мешать. Подняв драгоценную ношу выше, чтобы сломанные ребра ныли не так мучительно, я быстро пошел к ожидавшему маленькому вертолету «Ансат» с вращавшимся вхолостую винтом. Как и было оговорено, здесь мне пилота уже не предоставляли. За то, что могло случиться, начиная с этого мгновения, я уже не ручался.

Каждый шаг отдавался тупой болью в правом подреберье. Вот какие мы маги, оказывается. Ничего без своего колдунства не можем. И от людей отличаемся лишь тем, что нам для выживания нужно просто больше ресурсов. Мы как сложная система, которую из-за ее сложности очень даже просто сломать.

Не теряя ни мгновения, я посадил Веду на место справа, закрепил ремнями. Обошел вертолет и сразу согнулся от приступа адской боли и тошноты, упираясь лицом в холодный нос вибрирующей «вертушки». Медленно вдохнул, сплевывая кровь. Добрался до места пилота, залез, закрыл дверь. Положил чек Лактара на приборную панель под зеркалом. Звук двигателя казался не тише, чем в истребителе, но уже обойдемся без наушников.

Только сейчас я заметил, что у меня настойчиво звонит телефон. Раньше окружающая среда давила как звуки, так и вибрации.