Светлана

 — Светлана, — вдруг сказал Костя (он сам не мог понять, как это вышло), — хочешь, я тебе покажу Надино последнее письмо? Я его еще весной получил.

Он протянул ей конверт, нетерпеливо разорванный сбоку, сложенный пополам и уже немного потертый на сгибе.

Светлана нерешительно вертела в руках конверт:

 — Мне... можно прочесть?

— Ну да, я же говорю тебе.

Он встал и пошел к реке, облокотился о каменные перила.

Сейчас она прочла письмо до половины... Теперь, должно быть, перевернула страницу... А теперь второй раз перечитывает...

Светлана перечитывала второй раз.

«Костя, тебя удивит мое длинное письмо. За последние годы мы привыкли уже писать друг другу ко­ротенькие — не обижайся! — какие-то официально-родственные письма.

Я начну с самого трудного, но очень тебя прошу: прочти все до конца, потому что мне хочется, чтобы ты понял.

Костя, я выхожу замуж за Алешу Бочкарева. Я люблю его давно, а он меня полюбил еще раньше. Но ведь тебя я тоже любила и люблю, не думай, что мне было легко. Я долго не могла понять, как же это случилось. Я думала всегда, что ес­ли любовь настоящая, она бывает в жизни только раз, по край­ней мере я думала, что у меня так будет. Так оно и есть: на­стоящая любовь у меня только одна, а то, что было у нас с тобой, еще не настоящее. Нас связывала детская дружба, я любила тебя как брата, а принимала это за другое чувство. Может быть, я поняла бы раньше свою ошибку, если бы не война, если бы мы не разлучились надолго».

Прямое, честное письмо. И даже ласковое. Надя ста­рается смягчить... Она совсем не такая, как думалось про нее.

«Костя, милый, мне кажется, для каждой девушки насту­пает время, когда ее сверстники начинают казаться ей недо­статочно взрослыми.

Я почувствовала это в сорок пятом году, когда ты приез­жал летом. Ты не понял тогда, тебе показалось, что я смотрю на тебя свысока, потому что я студентка, а у тебя был такой большой перерыв в ученье. Может быть, и какие-нибудь мамины неосторожные слова тоже добавили тебе огорчения...»

Можно не сомневаться, Александра Павловна сумела добавить!..

«Как раз летом сорок пятого года я начала понимать, что ко мне пришло настоящее, что я люблю Алексея. Но любит ли он меня, я не знала, он относился ко мне по-товарищески, ни­когда за мной не ухаживал, как говорится. Он знал, что у ме­ня «жених» на фронте. Костя, не обижайся, что я ставлю сло­во «жених» в кавычках — ведь мы были совсем детьми, когда оно было произнесено в первый раз».

Должно быть, она поняла, что любит Алешу, именно в тот день, когда Костя уезжал на Дальний Восток. Она сидела на окне и думала... И вдруг такая взрослая-взрос­лая стала. Она сказала: «Глупая девочка! Вот если я поеду провожать Костю, это будет действительно нехо­рошо!»

Ведь он-то принял бы все по-прежнему, а она уже не та!

Надя не знала, что он опять на фронт. Когда узнала, приехала сразу. Потому что, когда человек уезжает на фронт, нужно, чтобы у него было спокойно на душе. Мо­жет быть, Алеша тогда что-нибудь резкое сказал — пер­вый раз в жизни! Ведь он-то думал, что они просто по­ссорились, что это каприз.

А потом он видел, как Костя целовал ее на платфор­ме... и Надя знала, что он видит. Так и осталось у нее с Костей как будто все по-прежнему. А Алеше Надя не мог­ла простить, что он сам заставил ее приехать...