Светлана

Ровно в семь приехали шефы с завода и привезли множество таинственных больших свертков. Студенты пришли даже на десять минут раньше. Вначале они немножко стеснялись, разговаривали вполголоса, ходили вслед за Натальей Николаевной, осматривали помещение. В кабинете Натальи Николаевны чинно сидели Галя Солнцева и черненькая Муха — делегаты от школы на праздник в детском доме. Они принесли подарки малышам от класса: вышитые кармашки для платков. Кармашки лежали на столе, пестрея широкими шелковыми лентами, и придавали кабинету какой-то елочно-маскарадный вид.

Подарки шефов были роскошны. В столовой, во время чая, толстый председатель завкома развязывал таинственные свертки и одного за другим поздравлял именинников.

В особенности понравились Светлане куклы для младших девочек. У кукол было и приданое — пестренькие, в мелких цветочках или в полоску «отрезы» материи.

Толстый шеф, сохраняя невозмутимую серьезность, поднимал один за другим полуметровые кусочки ткани и пояснял:

— «Отрез» на платье… «Отрез» на сарафан. А из этого полотна… — он прикидывал взглядом, — шесть полотенец можно будет сшить.

После чая в зале рядами расставили стулья, и начался концерт.

Надя была конферансье. Вначале Светлана волновалась за нее, да и вообще волновалась за концерт — ведь все-таки не настоящие артисты!

Но держалась Надя так уверенно, так хорошо умела и заинтересовать и рассмешить. Что касается артистов, то было, конечно, странно слышать, как Надя называет их, будто школьников, уменьшительными именами:

— А сейчас, ребята, вам споет Вова Ракитин. Это наш институтский Пирогов.

И вдруг появляется чернобровый дядя, в плечах косая сажень, и начинает петь таким низким, густым голосом, что кажется — эти звуки не выходят из человеческого горла, а просто наполняют воздух, отражаются от стен зала и со всех сторон врываются в уши.

Но улыбается обладатель мощного баса такой жизнерадостной, не артистической улыбкой, что сразу становится ясно: не совсем он еще взрослый, а так — нечто промежуточное между школьником и взрослым человеком, и правильно делает Надя, называя его именно Вовой.

Играл баян, были танцы, но больше всего понравились ребятам фокусы.

— Знаменитый китайский фокусник Алеша Бочкарев! В Китае он, конечно, никогда не жил, но мог бы жить и в Китае, если бы туда поехал, — правда, ребята?

Алеша Бочкарев с неожиданной для него ловкостью подбрасывал разные мелкие предметы, которые исчезали в воздухе, и вдруг вынимал их из ушей девочек, сидевших в первом ряду. Он вырезал большой кусок из середины носового платка, потом встряхивал, расправлял, и платок оказывался совершенно целым.

— А теперь поджарим яичницу, — сказал он в заключение, разбил сырое яйцо, выпустил его в стаканчик для бритья, размешал палочкой, потребовал кепку: — Я могу и в стакане поджарить, но лучше в кепке.

Витя Чижов сбегал в переднюю и принес свою кепку. Алеша перелил сырое яйцо из стакана в кепку, размешал…

— Ну, вот и готово! — и нахлобучил кепку на голову ее владельцу.

Тот присел, втянув голову в плечи. Ребята застонали от восторга, но кепка оказалась сухая и чистая, Витина голова тоже, а яйцо исчезло неизвестно куда.

Один раз фокусник был уличен ребятами. Он раскинул длинные руки, в левой ладони была зажата карта, она должна была «сама» перенестись в правую руку. И вдруг кто-то закричал:

— Вижу! Вижу! У вас и в правой руке тоже карта! Вон, вон уголок торчит!

Алеша нисколько не растерялся. Он добродушно сказал:

— А разве видно? Ну, ничего, я все-таки покажу этот фокус.

Ребята уже не могли сидеть смирно, как в начале концерта. Они вставали, чтобы лучше видеть, нарушая правильность рядов, перекочевывали вперед. Задние ряды были теперь почти пустые. Светлана сидела между Галей и Леной Мухиной.

В детском доме ее школьные приятельницы были в первый раз. Светлана в начале вечера очень волновалась, понравятся ли девочкам пироги, концерт, вообще все. А теперь по-хозяйски радовалась.

Кто-то, осторожно раздвигая стулья, прошел за спиной Светланы. Еще какой-нибудь запоздалый гость. Не хотелось оборачиваться, чтобы не пропустить интересное. Когда фокусы кончились и Надя объявила новый номер, Светлана, сама не зная почему, все-таки обернулась. В самом последнем ряду, в углу около стены, сидел Костя.

Костя пришел на праздник позднее всех. Сначала постоял за колонной, но оттуда плохо была видна сцена. Он потихоньку пробрался в последний ряд. Облокотился на спинку стоявшего перед ним стула и смотрел через головы ребят, только не на девушку, которая пела смешные частушки. Он смотрел гораздо левее, туда, где стояла Надя, и во всем зале видел только ее. Ребята встали — встал и он, потому что они заслонили ее своими головами. Ребята сели — он тоже сел. Но он не смеялся, когда все смеялись, он даже не смеялся Надиным шуткам. Он ничего не слышал и не понимал, он только смотрел на нее с застывшим на лице выражением счастья.