Светлана. Культурная история имени

Я выражаю искреннюю признательность всем многочисленным Светланам, в особенности Светланам – студенткам Санкт-Петербургского государственного университета, всегда живо откликавшимся на мой интерес к их имени и снабдившим меня разнообразной и ценной информацией. Я благодарна также слушателям моих докладов и лекций о «Светлане» Жуковского и Светлане-имени – профессорам, аспирантам и студентам ряда американских университетов (Колумбийского, Мичиганского, Калифорнийского), Таллинского педагогического университета (Эстония), Даугавпилсского университета (Латвия), а также участникам конференций, на которых я выступала с изложением отдельных аспектов темы. Особо хочу поблагодарить П. А. Белоусову, Л. В. Зубову, П. А. Клубкова, С. Г. Леонтьеву, Э. М. Фридман и Т. В. Цивьян, помогавших мне на разных этапах работы над книгой и предоставивших ряд важных сведений. В течение всего периода моих занятий Светланой я пользовалась неизменной поддержкой моего мужа А. Ф. Белоусова. Без его ободрения и неоценимой помощи эта книга вряд ли увидела бы свет.

2007

Глава I БАЛЛАДА В. А. ЖУКОВСКОГО «СВЕТЛАНА» В КУЛЬТУРНОМ ОБИХОДЕ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

«Певец Светланы»

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль…

Александр Пушкин

Когда-то, по выражению В. Г. Белинского, «Жуковского знала наизусть вся Россия» [30, 303]. Гиперболизма в этом высказывании не столь много: тот слой российского общества, который принято называть образованным, Жуковского действительно знал, и знал часто наизусть. П. А. Плетнев, вспоминая об увлеченности читателей поэзией Жуковского в 1810–1820-х годах, писал: «Только и разговаривали о стихах Жуковского, только их и повторяли друг другу наизусть» [244, 43]. Издания сочинений Жуковского расходились мгновенно. В течение десятилетий включенные в школьные и гимназические учебники, многие его произведения запоминались учащимися навсегда, превращаясь тем самым в язык русской культуры, знакомый и понятный каждому. «Но долгая слава суждена была только „Светлане“» [275, 56], которой довелось сыграть поистине выдающуюся роль в русской жизни.

Текст баллады входил в российское общественное сознание постепенно, со временем охватывая все большие и большие слои читающей публики. С первым переложением Жуковского нашумевшей на всю Европу баллады Г. А. Бюргера «Ленора» (1773), явившейся литературной переработкой мистического фольклорного сюжета о женихе-мертвеце5, русский читатель познакомился в 1808 году. Оно было напечатано в «Вестнике Европы» под названием «Людмила» и с подзаголовком «Русская баллада». Это был первый опыт Жуковского в балладном жанре. «Людмила» обратила на себя всеобщее внимание и имела большой читательский успех: «…тогдашнее общество, – отмечал Белинский, – бессознательно почувствовало в этой балладе новый дух творчества, новый мир поэзии – и общество не ошиблось» [29, 170].

«Успех „Людмилы“ у русского читателя был восторженным и единодушным» [117, 190]6. Ею были удовлетворены, кажется, все, кроме самого Жуковского, который почти сразу после опубликования баллады берется за работу над новой версией «Леноры»: проблему создания «русской баллады» он не считает решенной. Судя по всему, поэт осознавал, что, написав «Людмилу», он не столько создал «русскую балладу», сколько, по выражению Н. А. Полевого, «старался обрусить Ленору» [245, 378].

Работа над новым переложением продолжается четыре года – с 1808-го по 1812-й. Первый замысел («Ольга») был отвергнут, второй («Гадание») – также, третий («Светлана») воплощается в жизнь7. Меняется сюжет, меняется название, меняется имя героини. Поиски удовлетворительного для Жуковского варианта идут по трем направлениям.