Светлана

— Ваш отрядный вожатый знал об этом?

— Знал. Он им говорил, чтобы не надевали. И я говорил.

— Ну, и что же?

— Ну, расстроились они. Тогда мы перестали говорить. Ведь плачут, жалко.

— А Анатолий Николаевич знает?

Игорь пожал плечами:

— Должно быть, нет.

Светлана думала об этом весь вечер и даже ночью. Посоветоваться с Толей? Очень не хотелось. Хотелось справиться самой.

Проще всего, разумеется, оставить все как есть, посмотреть на это дело сквозь пальцы, как уже было сделано до нее.

«Нет, не хочу!» — решила Светлана.

На следующий день, когда ребята занимались с физкультурником на лужайке у реки, Светлана увела Андрюшу и Женю подальше в лес, сказав, что нужно принести веток для украшения пионерской комнаты.

Они дошли до срубленной ели. Светлана выбрала несколько красивых веток с шишками. Срезав ветки, мальчики сложили их кучкой и присели на траву. Светлана села рядом с ними.

Мальчики были совсем разные. Женя — худой, вертлявый и очень безалаберный. Он был похож на деревянного игрушечного паяца, которого дергают за шнурок, отчего руки и ноги начинают бесполезно двигаться.

Андрюша, наоборот, мягкотелый увалень, лишних движений не любил.

— Вы в одном классе учитесь? — спросила Светлана.

— Да, — сказал Женя, — даже за одной партой сидим.

— В каком классе?

— Перешли в шестой.

— Почему вас еще не приняли в пионеры?

— Меня, — сказал Женя, царапая пальцами смолистую еловую шишку, — из-за дисциплины.

— Как же это так получается? Большой парень уже, двенадцать лет, неужели не можешь взять себя в руки?

— Я могу взять себя в руки, но иногда забываю.

— А учишься как?

— Учусь хорошо.

— А почему Андрюшу не приняли?

Андрюша, посапывая, молчал. За него ответил Женя:

— У Андрюши дисциплина отличная, а учится неважно.

— Какие отметки?

— Четверки, тройки… двойки бывают.

Андрюша вставил своим медлительным голосом:

— Я путаюсь, у меня плохая речь.

— А когда бывает плохая речь? — спросила Светлана. — Когда не знаешь урока.

— Я занимаюсь много. Когда выхожу отвечать, путаюсь.

Женя сказал:

— Его мальчики каждый день контролируют, а когда он сам, все-таки плохо. Я думаю, он все-таки не может.

— Я без троек и без двоек не могу, — подтвердил Андрюша.

— Но ведь и четверки у тебя тоже есть, — сказала Светлана, — значит, все-таки не такой уж ты неспособный. Вернее всего, просто ленишься? А?

Андрюша как-то очень быстро и покладисто согласился:

— Не без того.

Темно-бархатистые колючие ветки на нежной зеленой траве. Трава еще по-весеннему мягкая и сочная. И цветы тоже весенние: легкие розовые метелки дрёмы, белые свечи ночных фиалок.

Июнь! По-весеннему молодой, по-летнему теплый. Июнь! Скоро опять будет годовщина.

Ужасно не хотелось говорить о тяжелом в такой чудесный день!

Светлана повертела одну за другой чешуйчатые шишки и тихо сказала:

— Меня приняли в пионеры, когда мне было тринадцать лет. Я была тогда в четвертом классе…

В глазах у мальчиков удивление и вопрос.

— Это было во время войны. Я жила в оккупации, три года совсем не училась. Меня очень стесняло, что все мои маленькие подруги — пионерки, а я нет. Я мечтала о красном галстуке, но мне казалось, что будет неловко давать торжественное обещание вместе с девятилетними девочками. По-вашему, было бы все очень просто: я могла сама себе повязать красный галстук и пойти в школу, ведь никто даже не упрекнул бы меня — никто не знал, что я не пионерка… Ребята, это такой большой праздник — прием в пионеры! Когда мне надели красный галстук, мне казалось, что это самый счастливый день в моей жизни. Потом, через год, был еще более счастливый день — я стала комсомолкой. А по-вашему, я могла не готовиться, не волноваться, просто купить себе комсомольский значок и приколоть на груди. В комсомол и в пионеры принимают тех, кто это заслужил… Ребята, есть такая медаль — «За боевые заслуги». И вдруг ее наденет тот, у кого нет боевых заслуг, — прицепит себе орденские ленточки, — неужели хорошо?

Женя, потупившись, отрывал еловые шишки одну за другой и складывал их кучкой на траве. Андрюша, приоткрыв рот, неподвижно смотрел на Светлану.

Светлана почувствовала с удивлением, что пальцы у нее липкие от смолы. Она быстро вытерла их платком, насколько было возможно, и протянула руку ладонью кверху.

— Ну-ка, — сказала она весело, — снимайте ваши галстуки, дайте их мне на хранение. Запишите мой адрес, а я ваш запишу. Я уверена, что, если вы захотите, вас в пионеры примут в ноябре или к Новому году. Тогда придете ко мне, получите красные галстуки.

Андрюша неуверенно поднес к горлу руку и сейчас же опустил ее.

— Сами, сами развязывайте! Давайте вот как сделаем: я закрою глаза и считаю до десяти. Раз… два… три… — Светлана считала, сидя с протянутой рукой. — Семь, восемь… — Она замедляла счет. — Девять…

Светлана с ужасом подумала:

«А если не снимут? Нелепое положение!.. Нет, не может этого быть: сейчас оба галстука будут в моей руке!»

Раньше чем успела неторопливо сказать «десять», Светлана почувствовала прикосновение мягкой ткани и жестких мальчишеских пальцев.

Она открыла глаза. Женя сказал, страдальчески скривив губы:

— Ребята будут дразнить…